Рыцари моря

— Ага, — рассеянно подтвердил Коля, глядя куда-то под машину. Рюкзака он не снимал, поднять голову было трудно. — Я и решил, расписания ждать долго, дойду. И думать хорошо в дороге. Черт их знает, что им надо, ежам. У нас хоздоговор с промысловиками, вы же знаете, скоро отчитываться по этапу. А чем? Не забудьте, кстати, насчет термостатов ускорить. Боюсь, температура скачет, у меня установочки доходные, в допуске не держат. А еж, гад, нежный. Сам, может, и выживет, а икры от него — самого главного — не получишь... Ладно, езжайте.

— Подожди. Тут же больше ста километров, сколько ж ты идешь?

— Девяносто пять. Два дня с ночевкой, дело привычное... Спешить мне надо, там новая партия дозревает, до нереста надо сохранить, душа винтом!

Он замолчал, будто понял, что слишком углубился в свои проблемы — не та ситуация. Неопределенно махнул рукой и легко зашагал прочь от машины, чуть приседая при каждом шаге на тонких длинных ногах.

— Поехали!

Встреча вывела пассажиров из куриного оцепенения — брезент откинули, закурили, заговорили. Сразу стало ясно, что среди людей, всем известных на станции, как Князев или Зайцев, и всеми уважаемых, как Софья Ильинична Тампер, всеобщей любовью пользуется один лишь неприметный Коля Соловьев.

Человек простодушный и прямой, Коля с первых дней работы водолазом на станции верил в науку, верил сильно и тайно. Он никогда не уставал спрашивать, вникать в проблемы, которые решали ученые, и постепенно приучил себя знать все о животных, добытых им со дна.

И как-то само собой подразумевалось, что безотказный и знающий водолаз и техник-универсал Соловьев скоро и успешно закончит университет и станет биологом. Да так бы оно и случилось, не родись в их щедрой на идеи компании мысль о постройке на станции Рыцарь комплекса лабораторных аквариумов. Автоматический контроль и регулировка разных характеристик морской воды — это была еще почти фантастика для всех. Но люди, знающие толк в деле, утверждали решительно: самое время начинать. Во всяком случае, техника была готова. И Коля, еще не закончив университета, понял, что марикультура — это и есть единственное его дело, самое важное на свете.

Ждать он не мог и не хотел. Пока Зайцев с Покровским разрабатывали проект, добивались выделения средств, материалов и рабочих, Соловьев облюбовал на берегу бухты Рыцарь брошенный сарайчик, собрал группу энергичных студентов-заочников и принялся учиться аквариальному делу вместе с ними.

Владимир знал, что дружба Зайцева с Колей — давняя и глубокая, они повязаны тысячью событий, интересов, знаний. Видел, что масштабная властность Зайцева, закрепленная и обостренная за годы создания подводной фермы, отлично дополняется энергичной инициативой и исполнительностью Соловьева. Единство от этого казалось особенно нерушимым.

Но в последнее время, все больше сталкиваясь с Колей по работе, Владимир почувствовал: незаметный инженер Соловьев перерастает, заслоняет своего прямого начальника Зайцева. Оба понимают это, и обоих это равно тревожит, потому что к смене ролей ни один из них не готов. Однако момент скоро настанет, и нельзя уж будет отмахнуться от вопроса: а какое, собственно, отношение имеет Зайцев к аквариальной лаборатории? Автор проекта? Организатор строительства? Ну что ж, честь и хвала, как говорится. Но разве архитектор или прораб имеют какие-то преимущественные права жить в построенном ими доме?

Надо отдать должное Коле: он ни словом, ни жестом не выказывал сомнения в нужности Зайцева начальника. Он просто лезет в науку, точно отважный шерп на свою Джомолунгму, — упрямо, не оглядываясь, не замечая восторгов и усмешек.

По старой привычке, сложившейся еще в первые станционные годы и теперь ставшей характером, он всегда надеялся только на себя. Трудно было понять, как удается ему тянуть массу чужих дел и доводить их до конца с разительной энергией. При этом Коля никогда не спешил упрекнуть тех, кто был обязан делать эти дела по долгу своей службы. Коле было неловко.

В тесном сарайчике, заставленном ваннами и увешанном приборами, Коля вместе с двумя лаборантами монтировал компрессоры, чтобы питать кислородом подопытных голотурий и моллюсков, сам возился с термостатами, водопроводами, с вечно аварийной от сырости проводкой, мостил бесчисленные полочки, верстаки. Получалось строго, основательно и даже красиво: с детства Коля любил делать все «на уровне». Тогда как заявки на те же трубы, кабели и стеллажи неделями лежали у механика и энергетика станции, и те, встречая Колю на дороге, извинительно разводили руками: «Ты уж извини, старина, не хватает людей, зарез!»

Коля и сам знал, что у них не хватает людей. У него их тоже не хватало. Зато, в отличие от простачка Соловьева, механик и энергетик были очень занятые и бывалые люди. Они всегда ездили только на машинах. А по ночам, когда Коля садился за микроскоп и раскрывал университетские учебники, они ложились спать. И на каждый приказ Тугарина сделать что-то для аквариальной у них находился десяток отговорок.