Рыцари моря

Скука полностью завладела экипажем ледокола к тому дню, когда у мыса Шелагского рулевой взял курс в глубь Чаунской губы — на Певек.

Судовой токарь Сережа, устроившись на корме с мольбертом, уверенными штрихами наносил на картон уходящий по левому борту мыс, белую нить поселка на берегу, низкие тундровые склоны, сбегающие к морю. Тундра у него была яркая, как горы у Сарьяна, — лиловая, рыжая, зеленая, бурая. Хотя на самом деле, если глядеть на берег, холмы выглядели довольно однообразно.

Виктор, старшина ледокольных водолазов, по обыкновению устраивается рядом. Третью весну кряду идет он на ледоколе в Арктику. Он делает это добровольно и, возможно, сделает еще не раз. Хотя каждую осень списывается и начинает искать «нормальной жизни».

Но как она выглядит, Виктор точно не знает.

Жена говорит:

— Будешь искать нормальную — и эту потеряешь.

С этим трудно спорить. Она только одного не понимает: каждую весну, когда ледокол первый раз входит в Чаунскую губу, Виктор, глядя на еще почти желтую тундру с бело-грязными штрихами снежников, чувствует, что для него нормальная жизнь только теперь и начинается.

Если смотреть издали, с моря, зелени в тундре почти не видно. Зато когда они с Ольгой ходят гулять, под ногами зеленеет растительная мелочь. Ольга даже букетик ухитряется собрать из тундровых цветов. Просто прошлогодняя бурая трава пока еще выше, ее-то и видно отовсюду.

В этот раз Ольга ходила в тундру заранее. Когда в начале навигации ледокол встречали в порту, букетик уже был у нее за пазухой, чтоб не замерзли цветы на ветру. Там смотреть-то не на что, булавочные головки, а не цветы, и все же приятно. Дома жена никогда не встречает его так, как Ольга в Певеке. Может, не так и ждет?

— Где ты взял такие цвета? — не удержался Виктор, заглядывая художнику через плечо.

— На палитре, — спокойно ответил Сережа, не оборачиваясь.

— Нет, а в тундре? — Виктор указал пальцем на берег.

— Знаешь, бывают дальтоники, — степенно сказал токарь Сережа, замешивая на палитре новый, невероятный по яркости тон. — Вообще мало людей с абсолютным зрением. Как и с абсолютным слухом. Все люди — дальтоники, кроме художников.

— Сходил бы лучше в тундру, посмотрел, каково там, не издалека, а так, в упор.

— Тебе хорошо, а мне не с кем, — резонно ответил Сережа и пригладил длинные волосы рукой, выпачканной в краске.

— Сходи сам, — сказал Виктор и тут же подумал, что одному идти в тундру, когда не с кем поделиться, — это совсем не то.

Интересно, встретит она его сейчас? В штабе работы навалом, разгар навигации. А она еще в любимицах у начальника ходит. Его понять можно, для штаба Ольга человек ценный: пришла простой машинисткой, а теперь и коммерческую работу освоила не хуже дипломированных пижончиков из пароходства. Но пусть и он войдет в ее положение.

Да нет, конечно, она придет. Только вот — ради кого?

Еще месяц назад, когда ледокол под звуки оркестра вошел в порт после долгой зимы и Виктор издали разглядел на причале Ольгу с Лешкой, пришла тревожная мысль: пацан-то совсем взрослый. В одиннадцать лет, если снова брать его на ледокол, он, пожалуй, слишком привыкнет, станет принимать это не как подарок, но как должное. Нужно ли?

Впрочем, пацан — это еще полбеды. Неизвестно, что больше влечет Ольгу, соблазн хорошо пристроить сына, без затрат и забот, или общение с Виктором в те недолгие дни, что ледокол стоит в Певеке? И даже если Виктор стоит тут на первом месте, так не из-за этой ли неожиданной их дружбы с Лешкой?

Мысль была нехорошая — он начинал считаться. Однако она возникла, и Виктор понял — неспроста. Глупо скрывать — он и сам привязался к Ольге не меньше, чем к пацану, оттого и ждет ее писем весь год, оттого и ее привязанности заставляют задуматься...

— Где твой... молодой? — токарь Сережа встал со стульчика, придирчиво оглядел этюд издали.

— Дрыхнет. Прошлой ночью винт смотрели на танкере, так он же великий помощник. Никак не отоспится.

— Слышь, Витек, — Сережа был расположен к разговору. — Ты вот правду скажи, кто он тебе? Племяш, что ли? Или твой?

— Да приятель он, ясно? Вам бы все откопать что-то такое...

— И откапывать не надо. Мать не с ним в тундру ходит, с тобой — зря, что ли? Ты гляди, принайтует к себе — не отдерешься. И все по закону. Еще алименты на пацана сорвет. А то и нового заведет.

— Смотри, опять не ту краску намешал, — перебил Виктор. — Откуда желтое? Ты лучше голубику покажи. Знаешь, такая синяя и потная — где у тебя этот цвет? Ее сейчас полно в тундре.

— Там и грибов полно, и евражек. Надо видеть главное... Пойдешь в тундру?

— Конечно. Если винты смотреть не заставят.

— Все равно заставят, Витек, — сказал токарь. — Такого еще не было, чтоб не заставили, пока в порту стоим.

— Это ты прав. А я все равно пойду. Скажу мастеру: посмотрю винты — давай два отгула. И на берег. Может, хоть неделю постоим. Один черт, на трассе делать нечего.

— Давай, — согласился Сережа. — А я попробую на сопку забраться, на самый верх. Певек напишу.