Рыцари моря

Уже к вечеру этого дня после необходимой починки купцы снова сбились в караван и легли на прежний курс. Каждый из купцов счел обязательным за спасение свое поднести Месяцу подарок. Дорогое французское платье с фрезой, простеганными рукавами и манжетами, туфли на каблуках, пистолеты, новейшие ружья, мечи и шпаги, пряности, отрезы тканей – все это было привезено на когт вместе с бесчисленными словами благодарности на нескольких европейских языках. Купцы говорили, что те щепки, на которых господин Иоганн показывал им свой замысел, трудами его обратились в щепки шведского разбойника; купцы желали, чтобы повсюду, где слабые испытывают нужду или терпят бедствие, приходил к ним на помощь великолепный «Юстус».

Тойво Линнеус не разделял восторгов и пожеланий купцов. Он представил Месяцу и другую грань происшедшего, а именно: шведский каперский флот – огромная сила, и если эта сила восстанет против единственного корабля и объявит на него повсеместную охоту, то здесь несдобровать ни человеку, ни даже дьяволу, и тогда останется недолго такому кораблю бороздить морские просторы. А уж «Фрекен» постарается от Смоланда до Ладоги прославить «Юстус» так, что ни одна шведская собака уже не пропустит его, предварительно не облаяв… Где-то ходит, призывает к отмщению Даниель Хольм – этот человек не бросает угроз на ветер, и если вчера он потрясал над головой кулаком, то завтра или послезавтра непременно ударит. Не забывай о нем, россиянин!… А теперь еще «Эстерйётланд»! Гордость шведских мореходов, сияющий перл среди каперского бисера. «Готовьтесь к войне, господин Юхан. Помните, что теперь половина Швеции точит на вас ножи…»

Что мог ответить Месяц на эти правдивые слова!… Что говорить о тяготах пути, когда уже вышел в дорогу!… Все же, поразмыслив, он сказал, что уже увидел тот лес, в который вошел. И уходить из него не собирается, как бы на него ни лаяли и ни хрипели шведские псы, ибо пришел он сюда на поиски волка, режущего овец.

Был при этом разговоре и Проспер Морталис; он сказал:

– После того, что мне довелось увидеть сегодня и в чем я участвовал, я понял – мне не написать пером мой мессианский трактат о свете и тьме, а написать его лишь острым гладиусом… Правое дело – вот свет озаряющий, вот сокрушающая сила и указующий перст, вот дорога в вечность, прямейшая из прямых; и есть здесь смысл и радость бытия, здесь смерть – не смерть, а труд – не в труд, а жизнь сродни благодати!… Вот те слова истины, которые я должен запечатлеть не на бумаге, а на скрижалях собственного сердца и проповедовать затем от берега до берега, от моря до моря; это те слова, которые каждый из людей должен начертать буквами поступков по полотну своей жизни. И я сегодняшнюю букву помещу в верху листа – как заглавную…

Этими высокими словами датчанин сказал то, что россияне и эрарии желали сказать простыми. Но таков уж был ученый Морталис!… Команда поддержала его; сказали: «Напишем и мы букву…». И Месяц принял это как клятву.

Глава 8

Вполном составе, хотя и потрепанный, караван пришел в Нарву. Этот бывший ливонский торговый город на реке Нарове с посадом, похожим на все немецкие посады, с крепким каменным Вышегородом-замком за одиннадцать лет российского владения мало в чем переменился: разве что появились в городе православные храмы да прибавилось купеческих подворий россиян – в основном псковичей и новгородцев, а также торговых людей сольвычегодских и из Беломорья.

Издревле городишко безбедный, живший в достатке от посреднической торговли, Нарва еще более разбогатела на торговле российской, поскольку стала привлекательной не только для ганзейских городов, но и для многих иных, корабли из которых доселе никогда сюда не стремились, – английских, французских, испанских… Так, переменились ветры, переменились и ценности. И то, что раньше было прекрасной серединой, теперь стало увядать и чахнуть, а то, что звалось окраиной, бурно пошло в рост; горы осыпались, а болотистая скудная земля принялась год за годом родить серебро и золото. Из века в век времена меняются; великие города, богатейшие сказочные страны становятся пустынями, где чашка воды и пригоршня зерна заключают в себе жизнь; а в ином месте, где не было ничего, кроме брошенного загона для скота, возводятся поднебесные башни, и люди становятся так богаты, что ходят по золоту, не видя золота, и в поте лица собирают обыкновенные камни, почитая их за истинное богатство. Каждому цветку свое время цветения, каждой земле свое время родить, каждому камню – свое время ценности.