Рыцари морских глубин

Много страхов натерпелся я за свою жизнь. И даже самонадеянно думал, что уж теперь–то ничем меня нельзя испугать. Ан нет! Ещё трясутся поджилки. Сердце, готовое вылететь из груди, идёт вразнос. И адреналин кипит в крови. Никому не хочется умирать. Хотя куда от этого денешься?

Что–то подобное испытал я во время первого срочного погружения на подводной лодке К-136.

А было так…

Мы шли в надводном положении в район учений. Остались позади боны, закрывающие вход в Авачинскую бухту, скалы Три брата, и вот оно просторное, всегда холодное и неприветливое Берингово море.

Команда лодки только что отобедала. Кок Боря Пирожников порадовал котлетами с вермишелевым гарниром и отличной подливкой. К обеду подал колбасный фарш в жестяных банках, консервы из утки, камбалу в томате, суп–рассольник и персиковый компот.

Свои законные пятьдесят грамм вина, положенные в походе каждому подводнику, я, Петя Молчанов, Саня Емцов и старший матрос Владимир Тарантин слили в эмалированную кружку нашего командира отделения Вячеслава Мосолова. Остальные «заштатники» дополнили кружки другим «отделённым».

«Годки», то есть, моряки последнего года службы, хряпнули по полной кружке «Вермута» — вина, называемого подводниками: «вермуть». Захмелели, подобрели. На общение с молодыми их потянуло.

— Матрос Гусаченко…

— Я, товарищ старшина второй статьи!

— Ты из… Н-новосибирска? З-земляк… м-мой?

— Так точно, товарищ…

Но Мосолов уже не слушал. Прислонясь спиной к ракетной шахте, что–то невнятно пробормотал и захрапел. Я помог Петру Молчанову уложить «отделённого» в нижнюю подвесную койку и принялся за мытьё посуды.

Я бачковал в тот день. Сбрасывал мусор и отходы обеденного пиршества в обрез — жестяной квадратный ящик из–под галет. В этот обрез не вскрытыми сбрасывал рыбные консервы в масле. Туда же летели куски сыра, сливочного масла, галеты, печенье, баранки, сухари. Получая эти продукты на камбузе, бачковые противились коку:

— Не нужны нам рыбные консервы. Их всё равно никто не ест. И сыр не надо, и масло. От того завтрака много осталось, а ты опять даёшь… За борт всё пойдёт.

С Борей Пирожниковым спорить бесполезно. Молча отсчитывает количество банок, выставляет бачковому.

— Проходи, не задерживай! Если мне в этом походе не освободить от них провизионку, в другой раз свежих не дадут… Бери и отваливай! Мне без разницы: срубаете или за борт выбросите.

Однако, не все консервы шли за борт.

Тушёнка из курицы и утки, лосось в натуральном соку, сайра в масле, шпроты, колбасный фарш и сгущёное молоко принимались бачковыми охотно.

Маринованные огурчики, компоты, соки, сухая колбаса «Охотничья» тоже занимали почётное место на столе подводников.

С меньшим аппетитом поедались сушки, печенье, галеты. Последние так и вовсе не распечатанными пачками летели за борт. Хотя, впрочем, на счёт галет есть расхожий прикол у подводников: хочешь узнать, действительно ли кто–то, бьющий себя в грудь, служил на лодке, спроси у него: «А сколько дырочек в галете?». Любой подводник, не задумываясь, ответит: «Семь на семь — сорок девять!». Других вопросов «на засыпку» можете не задавать: наш человек!

К вечернему чаю полагалась маленькая шоколадка.

Особо надо сказать о хлебе подводников.

Помимо названных выше обычных и панировочных, сладких сухарей, в отсеках хранились в жестяных банках проспиртованные буханки хлеба, булки, батоны. Сразу, без пропарки в духовке их есть невозможно. С голодухи, разве что. Слишком водкой пахнут. А когда кок сложит их на противень, пропарит хорошенько, взбрызнет на горячие булки водичкой, тогда они, с пылу, с жару, просто объедение.

Ещё я не упомянул сухое молоко, сушёную картошку, яичный порошок из сухих желтков, жиры, растительные масла.

От глыб мороженого мяса ломилась провизионка. Иногда наше меню разбавлялось огромными крабами, выменянными командиром лодки за несколько канистр спирта у капитана рыболовного сейнера.

Ко дню рождения кого–либо из членов команды или к празднику, если в такой торжественный день лодка находилась в море, Боря Пирожников выпекал большой пирог с абрикосовым джемом. Любил кок побаловать нас пирожками с изюмом, с повидлом, с картошкой.

Но праздничные торты и сладкие пирожки будут потом. Пока же я, зелёный салага, мыл посуду, торопливо протирал чашки и ложки и расставлял их на полках шкафчика–рундука.

— Бачковым вынести мусор, — раздалась команда по корабельной трансляции.

Беру обрез, полный консервных банок, нераспечатанных галетных пачек, тащусь через центральный пост и карабкаюсь по вертикальному трапу в узкой шахте к верхнему рубочному люку.

Выбираюсь на мостик и щурю глаза. Как здесь необычно после электрического освещения и душного отсека!

Дует прохладный ветерок.

Сверкает солнце в голубом и чистом небе.

Бирюзой синеет море.

Красота!