Рыцарская сказка

– И что же мне, по-твоему, делать? – с нескрываемой злостью в голосе спросил Иоганн.

– Больно любопытство меня одолело, – продолжала старуха. – До того порой знать хочется, что у вас в замке происходит, что готова себя на части разорвать… – на лице стражника отразилось сожаление, что это не произошло. – Вот если бы кто приглядывался ко всему одним глазом, а потом мне рассказывал, уж я бы его отблагодарила. Ну что глазами хлопаешь: понял или нет?

– Понял, – твердо сказал Иоганн, но весь его вид говорил об обратном.

– Будешь рассказывать обо всем, что в замке случится, и кошель твой наполнится, – сказала старуха.

Глаза стражника заблестели отразившейся в них золотой монетой.

– Ты эту монету возьми себе для начала, – сказала старушка. – Да не трать ее попусту и друзьям не показывай. Обо мне если кому скажешь – язык отсохнет, а тело покроется язвами, и не сможешь ты ни сидеть, ни лежать, а… – Тут старушка вошла в азарт и перечислила такие наказания, что Иоганн пожалел о своем рождении на свет. Взглянув наконец на испуганное лицо стражника, она сообразила, что зашла слишком далеко, и остановилась.

– Ладно, будешь исполнять все как надо – будешь жив, здоров, сыт и пьян. О, солнце уже село. Мне пора. В день твоей стражи, перед заходом солнца, к тебе будет прилетать ворон и садиться на левое плечо – только левое. Так ты ему все и рассказывай, что заметил. Как расскажешь, получишь золото. Поможешь мне – придет время, и я тебе тоже помогу. Ну, прощай.

– Подожди, – воскликнул Иоганн. – Что замечать-то? У нас в замке столько лет все одно и то же…

– Скоро прибудет Повелитель, тогда сам все поймешь.

Старуха будто растворилась в воздухе, оставив Иоганна в полном недоумении.

«И откуда только она свалилась на мою голову? Теперь не избавишься от нее по гроб, тут и золоту рад не будешь. Ох, и почему она выбрала именно меня? Повелитель еще какой-то…» – подумал стражник и зло сплюнул. Тут его взгляд наткнулся на корзину, забытую старухой. Иоганн не ринулся сразу к корзине, а сначала загадал: если корзина набита золотом, значит, ему повезет в жизни, если нет, то все это кончится плохо. Корзина оказалась набита тряпьем и ветошью.

– Старая жаба, – взревел Иоганн и со всей силы ударил корзину ногой. Та взвилась в воздух и пропала. Иоганн на всякий случай потрогал кошель с золотом. Все было на месте, и у него отлегло от сердца. Немного успокоившись, он присел на выступ стены и задумался. Сначала о старухе, потом перешел на Повелителя и запнулся, так как понятия не имел, кто он такой и зачем появится в замке. Мысли побурлили-побурлили у него в голове и, не найдя выхода, успокоились. Он задремал.

Прошло немного времени. Послышалось бряцание доспехов и оружий, шла смена караула. Воины не торопясь поднимались по полуразрушенным ступенькам, которые едва различались в наступившей темноте.

– Опять ты, помет куриный, не взял факел, – проворчал начальник караула. – Тебе что, напоминать надо каждый раз об этом, свинячье рыло, или ты хочешь, чтобы я освещал себе дорогу, да? Может, тебя еще и на руках нести, а? Я, начальник караула, понесу какого-то ублюдка, ты этого хочешь? Ты что, меня за дурака считаешь? Я дурак? Да, дурак?!

Ворчание перешло в крик. Начальник на мгновение умолк, задохнувшись от злобы, и вдруг сильно ударил молодого парня, на которого только что кричал. Тот упал на ступеньки и оцарапал лицо об острый выступ. На его щеке появилась кровь, он потрогал ушибленное место рукой и медленно поднялся, не отрывая взгляда от ступенек.

– Ну что, хватит? Пошли, – прорычал начальник.

Иоганн дремал и не слышал, как смена поднялась на его площадку. Тритон, обнаружив его спящим, рассвирепел окончательно и разразился бурными проклятиями, отчего Иоганн тотчас проснулся, вскочил и встал на вытяжку. Глядя на испуганное лицо стражника, Тритон почуял своим звериным нутром, что страх доставляет Иоганну большее мучение, чем физическая боль, и удар будет для него скорее избавлением, нежели наказанием. Обнаруженная слабость Иоганна подействовала на Тритона возбуждающе, словно кошка на собаку.

– Пошел вниз, гаденыш, и не думай, что отделаешься раскровененной мордой. Я теперь тебя гнать буду, как зайца, и чуть споткнешься, разорву в клочья, – прошипел Тритон.

Иоганн спускался вниз вместе с караулом в преотвратнейшем настроении. «О Боже! Неужели это все никогда не кончится?! – думал он. – Всемилостивейший Боже, неужели ты создал меня только на потеху Тритону?! Я хуже червяка. Когда того давят, он не чувствует унижения, а когда давят меня, то больно и телу, и душе, а самое противное, что и сделать ничего не могу, и не думать об этом не могу. И так год, и два, и десять…»