Рыжая Соня и ловцы душ

Девушка стремительно вцепилась в его руку с клинком, ударив при этом мерзавца коленом пониже живота, а в следующее мгновение — костяшками согнутых пальцев в горло. Со вторым из оставшихся столь же ловко справилась Лиара. Ни Тизар, ни его приятель не успели даже вскрикнуть, а девушки бросились наутек, не дожидаясь возвращения остальных.

— Вот так,— зло проговорила Соня,— теперь пусть ломают голову, кто разобрался с этими двумя.

— Хорошо бы и других...— мечтательно добавила Лиара.

— Успеем,—успокоила ее Соня.— Дай срок. Сейчас отведи-ка меня лучше к Маргиру, подружка.

* * *

...Старому военачальнику, увенчанному славой такого множества боевых побед, что он давно перестал вести им счет, было более восьмидесяти зим, однако он все еще оставался настолько крепким и полным сил, что выглядел не старше шестидесяти. Если бы не многочисленные полученные в битвах раны, шрамы от которых испещряли его крупное сильное тело и не затрудненные движения — его нога, перебитая пиктским мечом, так и не срослась правильно,— он, пожалуй, и до сих пор продолжал бы сражаться. Но Маргир, обретший с годами немалый опыт и мудрость, сумел вовремя уйти от ратных дел, уступив место более молодым воинам — без малейшей зависти и даже естественного, казалось бы, чувства сожаления.

Беда лишь в том, что в тех, кто пришел ему на смену, он слишком редко видел ту самую неприступную твердость духа, что всегда была присуща ему самому, а наблюдал, напротив, непристойную слабость и вялость, а также спесь, подменявшую истинную гордость, и преуспевание в плетении хитроумных интриг друг против друга вместо способности встать выше личных обид там и тогда, когда требовалось объединиться против общего врага. Те люди, воины, которых он знал и любил, один за другим покидали сей мир, отправляясь туда, откуда нет возврата, и он скорбел над их прахом и, оглядываясь вокруг, не видел таких, что способны занять их место.

У самого Маргира было трое сыновей, трое детенышей барса, и он пережил их всех, безрассудных, сложивших головы на поле брани. Он не оплакивал их гибель — только всякий раз сильнее стискивал зубы и сдвигал брови> смоль которых с годами сменилась инеем седины; и душа его тоже застыла и покрылась ледяным панцирем неизбывной гложущей боли, но Маргир никогда не проявлял своих чувств открыто.

Отчего ж вдруг так дрогнуло и быстрее начало гнать кровь по жилам его сердце, когда он обратил взор на чужого, Итанова сына?.. Он думал об этом... думал долгими ночами, ибо сон старика был коротким и чутким. Что-то такое было в Гинмаре... И Маргир чувствовал: Гинмар — тот, чьего появления он так давно ждал.

— Господин мой,— прервал размышления воина слуга, который был почти так же стар, как и его хозяин,— некий путник бродит у твоих ворот. Посмотри и скажи, хочешь ли ты впустить его в дом?

Маргир подошел к окну — узкому и высокому, словно бойница, и, прищурившись, посмотрел на одинокую фигуру. Острое зрение, с юных лет свойственное ему, по-прежнему не изменяло старику.

— Хочу,— сказал он.— Пусть войдет.

И вскоре Гинмар предстал перед ним с почтительным поклоном.

— Я несправедливо обвинен в измене и пришел просить у тебя убежища,— сразу приступил он к делу.— Твоя воля прогнать меня как предателя — или поверить мне и позволить остаться.

— О тебе и прежде много лгали,— заметил в ответ Маргир,— ну да я не из тех, кто верит досужей болтовне. Для меня большая честь разделить кров с тобою. Ты один?

— Пока да, но жду появления жены и сына,— ответил Гинмар.

— А почему не привел их с собой сразу?

— Я не мог: за мной охотятся люди Монторна.

— Понятно... Что ж, расскажи мне пока обо всем.

Гинмар, сбиваясь от волнения, поведал Маргиру, что с ним произошло. Старик слушал его внимательно, не перебивая и лишь изредка короткими точными вопросами проясняя некоторые детали. Когда ковент закончил, он медленно кивнул.

— Да, сынок, нелегко тебе пришлось; видно, в этом мире все оглохли и ослепли настолько, что перестали отличать черное от белого: злоба и подозрительность — дурные советчики.

В этот момент слуга сообщил, что сюда спешат две женщины.

— Слава богам, это Соня и Джилла,— сказал Гинмар.— Наконец-то.

Однако он был прав лишь наполовину.

— Беда, Гинмар,—сказала рыжеволосая,— Джилла, Талл и Лори в руках Монторна; Зарх убит... И с ним еще десяток твоих слуг. В Риатеосе Черные Всадники устроили засаду.

Побелевшие губы ковента беззвучно шевельнулись.

— Я освобожу их! — воскликнул он в следующее мгновение, но Маргир не позволил ему даже подняться, с неожиданной для столь преклонного возраста силой опустив жилистые руки ему на плечи.

— Сиди! Сунуть голову в петлю и дурак может. Монторн только того и ждет. Где твои хладнокровие и выдержка, боец?!

— Моя жена не вынесет заключения!

— Ты полагаешь, ей больше понравится, если у нее на глазах с тебя живого сдерут кожу? — жестко спросил Маргир.— Остынь.

— Пусть лучше с меня... но она и Талл... О, нет! — Перед внутренним взором Гинмара пронеслись жуткие картины того, что могло ожидать принцессу в руках разнузданных наемников; его затрясло от ненависти.