Рыжеволосая девушка

Про себя я подумала, не использовать ли создавшуюся обстановку, чтобы устроить небольшой шантаж и потребовать новые револьверы. Видит бог, мы сумели бы их хорошо использовать. Но я оставила это намерение. В конце концов, я была для этого слишком горда.

— Пока мы не можем сказать ни да, ни нет, — заявила я.

— Завтра я приду к вам и сообщу, что мы решили, — добавила Ан.

Магистр Паули посмотрел на нас благодарным взглядом.

— Чем скорее, тем лучше, — сказал он. — Вы знаете, как обстоит дело: эта сволочь каждый день приносит слишком большой вред… Она выдает оккупантам одного человека за другим.

Мы простились, получили по неизменной сигарете и отправились в Гарлем, в мою холодную комнату, чтобы обсудить все дело.

— Значит, у этих господ имеются связи даже с гарлемской полицией, — сказала Ан.

— А этот парень поставляет им полицейские пистолеты, — заявила Тинка.

— Я сразу же поняла это, — подтвердила я.

— Почему они так боятся этой мадам? — спросила Ан. — Если она выдаст кого-нибудь из них, то они сейчас же сумеют освободить его. Или же…

— А видно, что, они очень хотят разделаться с ней, — сказала я.

— Они точно так же хотели разделаться с бывшими эсэсовцами, — заметила Тинка. — Разве они были настолько опасны?

— Они грабили голландцев, — сказала я. — Но у меня не создалось впечатления, что мадам Шеваль асоциальный элемент.

— Каждый фашист асоциальный элемент, — поправила меня Ан.

Мы судили и рядили так и этак. И пришли к заключению, что мы слишком многое пытаемся раскопать в этом деле. В других случаях, когда надо было уничтожить предателей и коллаборационистов, мы долго не мешкали и не сомневались.

— Давайте все же попытаемся ее выследить, — предложила под конец Тинка. Ее молодой задор и страсть к приключениям увлекли и нас.

— Ничего не могу с собой поделать, — сказала Ан. — Мне просто любопытна вся эта история.

Мы начали выслеживать мадам Шеваль точно так же, как раньше выслеживали других. Мы отправились в Хемстеде по указанному адресу. Мы сделали безукоризненный сверток, с которым Тинка явилась к двери дома, где в свое время жила мадам Шеваль. Тинке сказали, что мадам Шеваль давно переехала оттуда. У Тинки был очень разочарованный вид, и ей сообщили, что француженка переселилась в пансионат в Оверфеене, но в какой именно — неизвестно.

Через несколько дней мы, захватив список пансионов, прибыли на велосипедах в Оверфеен и в каждом из перечисленных мест повторяли нехитрый трюк со свертком. В четырех из пяти адресов никакой мадам Шеваль не знали. В пятом месте мы услышали, что ее увез какой-то офицер вермахта и что хозяева просто рады были избавиться от сомнительного постояльца — этой иностранки!

— Что значит «увез»? — задали мы вопрос. — Арестовал — вы хотите сказать?

— Да нет, пожалуй, — сказали нам. — Она не арестована; приехала автомашина, она погрузила чемоданы и весело уселась вместе с ребенком.

— С ребенком? — переспросили мы; нам не было известно, что у нее есть ребенок.

— О да, у нее мальчик лет трех… И немецкий офицер забрал с собой мать и ребенка; с тех пор никто ничего больше не слыхал о мадам Шеваль.

След этот оказался мертвым. Разнося «Де Ваархейд», мы смотрели во все глаза по сторонам, нет ли где дамы, похожей по виду на француженку — по нашим предположениям, она должна была выглядеть довольно шикарно. Мы не смели больше показываться в Фелзене; там, несомненно, начали проявлять нетерпение, поскольку мы после первых успехов застряли, оказавшись перед какой-то загадкой.

Сверток

Нацистам пришлось убрать руки от шведского хлеба и шведского маргарина. Ответственность за их распределение взял на себя Красный Крест. Все, что немецкие власти могли сделать, это выдать талон, по которому следовало получать эти блага. Половину белой булки и полпачки маргарина на душу. Этот паек был теплым островком среди моря голода и зимней стужи…

Холодная зима все тянулась и тянулась, как будто провидение Гитлера в самом деле помогло ему чинить зло честным людям. Мороз все усиливался. У нас еще лежал сверток, который нам следовало доставить в Гаагу по поручению Мэйсфелта. Но это было пока невозможно. Мы сидели в штабе около слабого огонька печурки и вздыхали. В эти студеные дни поступило сообщение о конференции в Ялте. Руководители Большой тройки собрались в Крыму, как в свое время собирались в Тегеране, чтобы обсудить вопрос о том, каким образом будет закончена война.

— Закончена, ты слышишь это, Рулант? — сказали мы, подталкивая нашего начальника, на которого частенько находило пессимистическое настроение. Он что-то буркнул и сказал нам:

— Лучше слушайте дальше.