Рыжий Орм

Норманны пошли к месту, отведенному для лагеря, и королевские слуги заторопились раздобыть для них все, что подобает им как гостям короля. Вскоре загорелись костры, и мычал забиваемый скот; то и дело требовали белого хлеба, жирного сыра, меда, сдобных лепешек, свежей свинины и такого пива, какое пьют разве что епископы и короли. Люди Орма шумели громче всех и им было всего труднее угодить; ибо раз уж их крестят, то, по их мнению, пусть и заботятся о них как следует.

Но у Орма было на уме иное, нежели пропитание его людей, и он поспешил в другую сторону вместе с братом Виллибальдом, которого не отпускал от себя. Он мучился тревогой за Ильву и с трудом мог поверить, что она действительно тут, несмотря на все, что говорил брат Виллибальд. Ему проще было поверить, что она вышла замуж или убежала или похищена; или же король, который, говорят, падок на женщин, положил на нее глаз и взял к себе.

Они беспрепятственно вошли в городские ворота, ибо стражники не посмели задержать чужеземца, пришедшего вместе со священником, и брат Виллибальд повел его к большому монастырю, где епископ Поппон жил как гость короля и только что вернулся от вечерни. Он казался постаревшим и похудевшим с тех пор, как Орм видел его у короля Харальда, но его лицо озарилось радостью, когда он увидел брата Виллибальда.

— За сие я хочу возблагодарить Господа, — сказал он. — Тебя долго не было, и я уж боялся, что ваша поездка кончилась несчастьем. У меня к тебе много вопросов, но теперь я не в силах тебя расспрашивать, но кто этот чужеземец, что пришел с тобой?

— Мы сидели за одним столом у короля Харальда, — сказал Орм, — в тот раз, когда ты рассказывал о сыне конунга, что повис на своих волосах. Но там сидело много народу, и с тех пор произошло немало. Меня зовут Орм сын Тосте, и мой корабль пришел вместе с кораблями Торкеля Высокого. А сюда я прибыл, чтобы креститься и забрать свою невесту.

— Прежде он служил Мухаммеду, — поспешно сказал брат Виллибальд. — Но теперь желает избегнуть дьявола. Это его я лечил после Рождества у короля Харальда, когда они бились на мечах в палатах перед пьяными конунгами; и это он и его приятель угрожали копьем брату Маттиасу, чтобы не слушать Христова учения. А теперь он хочет креститься.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — воскликнул епископ. — Ты служил Мухаммеду?

— Он уже очищен и окроплен епископом Лондонским, — успокоил Поппона маленький священник. — И злого духа в нем не оказалось.

— И я хочу увезти Ильву — дочь Харальда, — сказал Орм. — Она мне обещана — и ею самой, и королем Харальдом.

— Теперь он мертв, — сказал маленький священник, — а язычники передрались между собою в Дании.

— Святейший епископ, — сказал Орм, — я хотел бы видеть ее немедля.

— Вы многого хотите, — сказал епископ и предложил им сесть.

— Он приехал креститься со всем своим кораблем ради нее, — сказал брат Виллибальд.

— И он служил Мухаммеду! — сказал епископ. — Это великое и; удивительное знамение, и Господь дарует мне радость, когда я сижу тут изгнанником и все мои труды пошли насмарку.

Он велел принести пива и принялся выспрашивать все, что те знали о Дании и о том, что было при Мэлдоне.

Брату Виллибальду было что рассказать, и Орм помогал, отвечая на вопросы как мог, несмотря на свое нетерпение, ибо епископ был человек кроткий и достойный уважения, и было трудно не пойти ему навстречу в том, что он так хотел узнать.

Наконец епископ услышал все новости, что у них имелись. Тут он повернулся к Орму.

— Так ты теперь пришел отнять у меня мою крестницу Ильву? Нешуточное это дело — пожелать себе королевну. Но кое-что об этом я слыхал и от нее самой, а она поистине знает, чего хочет, помоги Боже всем нам!

Он покачал головой и улыбнулся.

— Это такая подопечная, что любой от нее может состариться прежде срока, — сказал он. — Уж если ты с ней справишься, ты сможешь больше, чем покойный король Харальд, и больше, чем я. Но пути Господни неисповедимы, и когда ты крестишься, я не стану тебе, перечить. А ее замужество снимет с моих старых плеч тяжкое бремя.

— Мы с нею долго были в разлуке, — сказал Орм. — Позволь мне ее увидеть.

Епископ, казалось, заколебался и сказал, что подобная горячность свойственна молодости, но что теперь поздно и, быть может, стоит подождать со встречей, покуда он не будет окрещен. Но он был все же растроган и позвал дьякона из своей свиты и приказал тому взять четверых людей и посетить госпожу Эрментруде и передать ей епископское благословение и просить ее отпустить сюда дочь короля Харальда, несмотря на поздний час.