Рыжик

После этого они снова пустились в путь. Спирьке было и страшно и приятно в одно и то же время. Наконец-то его мечта сбылась и он идет на серьезное дело… Только какое это дело? Кого и как они будут обкрадывать?.. Вопросы эти назойливо лезли ему в голову и не давали покоя. Несмотря на теплый вечер, Спирьку лихорадило. Он всеми силами старался удерживать дрожь, пробегавшую по его телу, дабы спутники не заметили и не подумали, что он трусит.

Рыжик также заинтересовался предстоящим делом и чего-то боялся. Он смутно знал, что воровать нельзя, что за это наказывают; но не наказания он боялся, а чего-то другого. При мысли о том, что он сегодня у кого-то что-то отнимет, что тот, кого он обкрадет, будет страдать, плакать, ему становилось жутко и нехорошо. В Саньке, попросту говоря, еще бодрствовала совесть. Она-то и хозяйничала в его маленьком сердце и заставляла его прислушиваться к ее укорам.

Через час на углу одной из главных многолюдных улиц Одессы компания остановилась. Ленька Фомкач зорко осмотрелся, а затем обратился к своим спутникам:

– Ребята, вы видите большой серый дом, что насупротив нас?

– Видим, – ответил за всех Спирька.

– И ворота видите?

– Видим.

– Ну, так слушайте!.. – Фомкач принял веселый, беспечный вид, будто он случайно встретился с мальчишками, и заговорил так, что проходившей мимо публике в голову не могло прийти, что это злоумышленники. – На углу, – улыбаясь во весь рот, продолжал Фомкач, – стоит городовой, а у ворот – дворник, а потому вы должны войти во двор того серого дома по одному, а не все разом. Двор там большой, длинный, и много лестниц имеется… Пройдете середину двора и меня подождите, я вас там спрячу… Ну, идите, а там, на месте, я вам все растолкую… Хозяину кланяйтесь! – нарочно крикнул Ленька, снял шапку, поклонился и пошел в противоположную сторону.

Воришки приступили к исполнению приказания. Первым перешел улицу, а затем вошел в ворота указанного дома Спирька, за ним сейчас же последовал Рыжик. Последним вошел Ванька Немец.

Двор, о котором говорил Фомкач, был таких огромных размеров, так густо заселен, что его можно было принять за небольшой городок. Со всех сторон был он застроен высокими каменными корпусами. Кого-кого только не было на этом дворе! Медники, водопроводчики, кузнецы, сапожники стучали молотками; из коробочной мастерской доносились резкие, визгливые голоса поющих мастеров; детвора, точно червяки, копошилась на дворе, присоединяя к общему шуму, стукотне, гаму и свои голоса.

На дворе было душно, жарко и тесно. Сотни окон в каменных корпусах были настежь открыты. На верхних этажах ярким пламенем отражался на стеклах солнечный закат, а внизу уже реяли сумерки.

На вновь явившуюся компанию никто не обратил внимания. Воришки затерялись в этом многолюдий, как щепки в дремучем лесу. Они смело могли здесь разговаривать о чем угодно – их никто бы не подслушивал, ими никто бы не заинтересовался.

– Вот так ярмарка! – воскликнул Рыжик, который не мог равнодушно видеть толпы.

– Здесь поработать можно… – проговорил Немец, с видом знатока осматривая двор и его постройки.

Вскоре явился и Фомкач.

– Ну, ребята, не зевайте, за мной идите! – бросил он на ходу и прошел мимо.

Шайка немедленно последовала за ним. Пройдя несколько сажен, Ленька завернул в один из черных ходов и шмыгнул под каменную грязную лестницу. Там он открыл небольшую деревянную дверцу и втолкнул подбежавших помощников в какой-то темный чулан.

– Вот здесь будет ваше место, – шепотом проговорил Ленька, закрывая дверь. – Садитесь, тут мешки лежат… Ну, теперь слушайте: вы будете здесь сидеть, пока все не утихнет. Я вчера тут всю ночь пробыл… Вы не бойтесь: сюда никто не придет… Здесь чулан для угля. А квартира от этого чулана теперь пустует… Горбатиха все разведала…

В это время мимо чулана проходил кто-то, и Фомкач умолк.

«Вот она какая!..» – подумал о Горбатихе Рыжик. Он знал ее. Это была мать Косоручки, та самая старуха, которая так испугала его, когда он со Спирькой в первый раз ее увидел.

– Здесь я просверлил дырку, – снова начал Ленька, когда шаги утихли. – Когда посмотрите в нее, увидите окна, что насупротив. Вот эти-то окна нам и нужны. Живет там управляющий, богатейший человек… Золота, серебра и денег – не сосчитать… Все наше будет, ежели не струсите…

Голос его дрогнул. Ленька как будто поперхнулся. По-видимому, и он сильно волновался. Про его помощников и говорить нечего – они дрожали, как остриженные овцы, выгнанные на холод.

– И вот это, братцы, как утихнет все и как огонь потухнет в окнах, тогда вы еще часик подождите, а там вылезайте. Один из вас ворота откроет. Они не на замок, а засовом запираются… Ну, знаете, как будто дышло просовывается…

– Я знаю… Я отопру… – стиснув зубы, чтобы не стучали, вызвался Спирька.