Рыжик на обочине

— Не навсегда же! — перебила она. — Уверена, ты кого-нибудь себе найдешь.

— Что-то мне уже кажется, вряд ли, — сказал он.

— Очень печально такое слышать.

До этой минуты Майка стоял у рабочего столика, но теперь подошел и плюхнулся на стул напротив стула Лорны.

— А знаешь почему? — спросил он.

— Нет. Почему?

— Это не риторический вопрос. Не знаешь ли ты, что со мной не так, что отпугивает в конце концов женщин?

— Отпугивает? Ты вовсе не отпугиваешь женщин!

— Не сразу, но потом да, — сказал он. — Поначалу все вроде бы прекрасно, а потом… Не понимаю, что происходит. На меня начинают эдак искоса поглядывать. И ведут себя так… Несколько рассеянно. Как будто спохватываются вдруг, что им бы хотелось быть в другом месте, а не здесь.

— Не могу поверить, чтобы так было на самом деле, — сказала она.

— Так это было с тобой, — сказал он.

— Со мной! Это ты порвал со мной.

— Это ты поцеловала Ларри Эсмонда, — сказал он.

— Господи боже, Майка! Ты снова про Ларри Эсмонда?

— Только что я был любовью всей твоей жизни, а назавтра ты уже целуешься с Ларри.

Она сложила руки на столе и подалась к нему, лицо очень серьезное (в этот миг он мог бы вообразить, как себя чувствуют ее клиенты).

— Послушай, — сказала она. — Я тебе уже это говорила и готова повторить. Ларри ничего не значил для меня. Он был такой тихий мальчик из моего семинара по Библии, я с ним и парой слов до того случая не перекинулась. Но в тот день я шла через кампус, настроение было на нуле, а Ларри шел навстречу и, когда оказался рядом, остановился и сказал очень тихо: «Лорна Бартелл». Как будто мое имя представляло для него какую-то ценность. Не улыбнулся, не помахал мне рукой, у него было такое торжественное лицо, он заглянул мне в глаза и сказал: «Лорна Бартелл». Как будто он увидел меня по-настоящему, увидел мое внутреннее «я». И я тоже остановилась и сказала: «А, Ларри». Потому что у нас с тобой в тот момент дела не ладились, и я чувствовала себя немного несчастной.

— У нас не ладились дела? — спросил Майка.

— Но поцеловались мы не нарочно! То есть я — не нарочно! Я только хотела кому-нибудь рассказать, что меня беспокоит, а он вроде бы готов был выслушать. Он сел на скамейку рядом со мной и позволил мне изливать душу. А потом, не знаю, как-то наклонился ко мне и поцеловал, и это было так неожиданно, что я на миг позволила ему. Но когда я тебе попыталась это объяснить, ты не захотел мне поверить. Отказался допустить, что человек может иногда… чуточку оступиться.

— Я не знал, что у нас не ладилось, — сказал Майка.

— Я была несчастна, — сказала она.

— Ты была несчастна?

— Майка, — сказала она. — Помнишь, как ты потерял в парке велосипед, когда тебе было двенадцать?

— Двенадцать! Мы с тобой еще не были знакомы, когда мне было двенадцать!

— Не были, но ты много рассказывал мне про тот велосипед. С десятью скоростями, помнишь? И такие элегантные узкие шины, а не обычные надувные.

— Помню, — сказал он угрюмо. Это было не самое приятное в его жизни воспоминание.

— Тебе подарили его на день рождения, пришлось долго клянчить и упрашивать. Ты обещал ничего в жизни больше не просить, пусть не дарят тебе ничего на Рождество и на следующий день рождения. Несколько недель спустя ты поехал в парк покидать с приятелями мяч в корзину. Ты увлекся игрой, играл, пока не стемнело, а потом пошел туда, где оставил велосипед, — но его там уже не было.

Майка горестно покачал головой.

— Одна из главных трагедий моей жизни, — сказал он, и это было лишь наполовину шуткой.

— Но как ты мог забыть о нем? Как ты мог оставить велосипед на полдня и забыть? Разве ты не должен был думать о нем каждую минуту, ведь ты так долго о нем мечтал? Но нет, к тому времени ты уже привык иметь велосипед. Теперь, когда он был твой, ты начал подмечать его недостатки — скрипучий тормоз, или царапину на краске, или еще что-то, — и он уже не был тебе так дорог.

— Не в том дело, что он не был мне дорог, — возразил Майка.

— В общем, — гнула свое Лорна, — я — тот велосипед, который ты забыл в парке в то лето, когда тебе исполнилось двенадцать.

Майка сморгнул.

— Я уже не казалась тебе такой прекрасной, — пояснила она. — Ты стал придираться ко всему, что я говорила, ты скучал, если я говорила слишком долго, ты вел себя так, словно любой оказавшийся рядом человек для тебя важнее, чем я. Ты перестал меня ценить.

— Я перестал?

— И когда случилась эта история с Ларри, когда я пыталась тебе объяснить, как это вышло, ты словно обрадовался такому предлогу. «Нет, — сказал ты мне, — остановимся на этом. Мы больше не вместе». Я сказала: «Майка, пожалуйста, не надо все уничтожать», но ты просто ушел, и я никогда больше тебя не видела.

— Погоди, так, по-твоему, это что, была моя вина? — спросил он.

Но в ту же минуту воспоминание прозрачной шалью опустилось на Майку. Да, действительно, рядом с Лорной он начал тогда ощущать какое-то смутное недовольство и подозревал, что и она тоже стала замечать его изъяны. В нем росло ощущение — теперь Майка отчетливо вспомнил, — что это не та идеальная любовь, какую он себе воображал.