Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

Кенигсберг был мертв. Улицы и здания превратились в руины, пострадало более девяноста процентов строений[26]. Среди развалин, копоти и грязи, словно призраки, блуждали в поисках пищи немногие уцелевшие. В центре города осталось нетронутым лишь одно место — старая кирха, в которой покоился прах великого немца, ученого и философа Иммануила Канта. В нее не попала ни одна бомба, ни один снаряд. Что это — случайность, судьба? Ходили разговоры, мол, это Сталин приказал сохранить могилу Канта, так как где-то у Карла Маркса вождь вычитал, что тот высоко ценил философа.

Гибель комбата Окунева

В летописи Великой Отечественной взятие Кенигсберга считается одной из самых блистательных операций. Но так ли это? Позволю себе предположить: не капитулируй генерал Отто Лаш, бои за крепость затянулись бы надолго, как, например, в Бреслау, и тогда вряд ли историки упивались «великой победой». Заметим, что ни один город в Восточной Пруссии, кроме Кенигсберга, несмотря на призывы наших командиров, не капитулировал — ни Хайлигенбаль, ни Данциг, ни Гдыня.

Во время штурма крепости погиб наш «бравый солдат Швейк» — Димка Окунев. Бывший курсант, любимец взвода, в сорок пятом — комбат. Он отказался вести солдат на верную смерть — штурм под огнем, извергаемым бастионами, одетыми в бронированные колпаки. Когда его с угрозой спросили:

— Знаешь, капитан, что ждет тебя за невыполнение приказа?

Димка-комбат ответил:

— Знаю, разве мы еще учимся в подготовительном классе под Ржевом?! А теперь вы мне ответьте! Зачем штурмовать крепость?! Зачем дать себя убивать, положить последних моих бойцов, если еще несколько дней — и бомбы, снаряды сделают свое дело, заставят противника сдаться?!

Никто, даже «бравый солдат Швейк», не имеет права не выполнить приказ. А если он исходит от Верховного!..[27]

Комбат Дмитрий Окунев не изменил своего решения.

Что ему оставалось? Он осушил кружку водки и застрелился.

Так ушел из жизни один из последних могикан нашего училищного сообщества — «мы из одной казармы».

Москва радостно салютовала победителям, штурмовавшим старинную крепость, которую немцы считали неприступной. Но никто — ни генералы в своих мемуарах, ни официальные историки — не помянули ни капитана Окунева, ни других павших. Сколько их, кто они?..

В 2005 году в Калининграде вышла книга Сергея Гольчикова «Поле боя — Пруссия». Тираж книги всего 350 экземпляров. По мнению Гольчикова, после ликвидации основной немецкой группировки в Восточной Пруссии в штурме крепости не было никакой военной необходимости. Достаточно было держать город в блокаде и тем сберечь жизни тысяч солдат в уличных боях. Автор убежден: решение о штурме диктовалось идеологическими соображениями.

Новая директива

Еще шли бои за Кенигсберг, а в газете «Красная звезда» от 11 апреля появилась антифашистская и одновременно антинемецкая статья Ильи Эренбурга под названием «Хватит!» — в которой неистовый публицист осудил всех немцев без исключения как единую преступную банду. Больше того, он высказал негативное отношение к союзникам, обвинил их в симпатиях к вермахту: мол, немецкая армия в последний период войны воевала только на Восточном фронте, а на Западном — «сдавала союзным армиям города по телефону…»

Через три дня, 14 апреля, газета «Правда» выступила со статьей под названием «Товарищ Эренбург упрощает», в которой Эренбург был подвергнут серьезной критике: «Смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом!» Главного редактора газеты «Красное знамя» Давида Ортенберга сняли, отправили на фронт начальником политуправления армии.

Нам, политработникам в войсках, объявили, что внешняя политика изменилась: нужно привлечь на свою сторону немецкий народ. Был мобилизован весь политсостав для разъяснения офицерам и солдатам принципиально нового подхода Советского Правительства. Солдаты встретили новшество неоднозначно, не скрывали и негативного отношения к доводам политработников. Нередко мне задавали вопрос: «Как же так, сколько лет нас призывали убить немца, а теперь начальство запела иначе». Некоторые, посмелее, заявляли и похлеще: «Илюше мы доверяем больше!»

Мы, офицеры, мало знали о том, что происходило в верхах, за пределами фронта, полагались в основном на газетные сообщения, строили догадки, слушали приезжавших в армию главпуровцев. Но положение с бесчинствами в Восточной Пруссии фактически не менялось.

Лишь 20 апреля 1945 года Ставка — точнее, Сталин — обратилась к командующим фронтами с директивой 11072: «Потребуйте изменить отношение к немцам, как к военнопленным, так и к гражданским. Жесткое обращение к немцам заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваться в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды (выдумка Смерша. — Б. Г.). Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории. И, несомненно, снизит упорство немцев в обороне».