Ржевско-Вяземские бои (01.03.-20.04.1942 г.). Часть 2

С началом весны уходит с повестки дня геббельсовская идея пропаганды, что «главным генералом у русских была зима». Кому не ясно: зима создает затруднения для обеих сторон и для наступающих во сто крат более серьезные, чем для обороняющихся. В самом деле, что труднее в зимних условиях: сидеть в обороне, на заранее подготовленном рубеже, с оборудованными дотами, как правило, вблизи населенных пунктов, а чаще в самих населенных пунктах, имея запасы продовольствия, снаряжения и боеприпасов, или, преодолевая бездорожье, снежные заносы, прорубаясь в лесах, зачастую без артиллерии и танков, атаковать вражеские позиции, подготовленные с чисто немецкой скрупулезностью в течение нескольких месяцев?

Ответ ясен: отговорка, что русские выносливее, побивает тех, кто к ней прибегает, потому что является признанием высоких боевых качеств нашей армии.

Солдатское мужество

14 апреля.

Марья – зажги снега, заиграй овражки. Марья звала девок на весенние гульбы. В этот день варят постные щи из квашеной капусты.

Честное бронебойное слово

(солдатское откровение).

– Может лет через 100, а может и меньше кто-то скажет, что на войне у солдата ничего не болит, он ни о чем не думает, будто неодушевленный предмет. Конечно, такое суждение глубоко обидное, но бог с ним, пусть думает, а я вам сегодняшний сон рассказать хочу, хотя он в принципе дурацкий – с таких слов начал рассказывать сон бронебойщик Алексей солдатам перед очередными занятиями по разборке очередного боя.

– А сон приснился такой: я вроде нахожусь в родной деревне, и там идет весенняя гульба, то есть вечеринка и на ней, представляете, одна симпатичная барышня «цыганочку» танцует. Смотрю я на нее, любуюсь, и никакой у меня насчет нее ни задней, ни передней мысли нет, а моя жена, Люся, подходит, щипает за руку и шипит в ухо: «Не смотри!». Вот думаю, новое дело, что же мне на этих весенних гульбах зажмурившись сидеть что ли? Опять смотрю. Она опять подходит и щипает за ногу, с вывертом, до глубокой боли. «Не смотри!». Отвернулся я, думаю, черт с тобой, не буду смотреть, лишусь такого удовольствия.