С Антарктидой — только на "Вы": Записки летчика Полярной авиации

... Полетов не было, зима полностью вступила в свои права, но без дела нас не оставили. Вышло так, что разморозили водопровод, подающий воду в баню. Павел Кононович попросил нас помочь его восстановить, поскольку рабочих рук не хватало: у каждого специалиста было свое задание, своя работа, связанная либо с научными исследованиями, либо с поддержанием жизни на станции. И летный состав превратился в бригаду слесарей-водопроводчиков.

В августе в «Молодежной» вовсю уж хозяйничает зима, гуляют ветры, мороз достигает 30—40 градусов. Начали мы трубы менять. Они уложены в деревянные короба и утеплены ветошью, какой-то тканью, скрученной в жгуты. Короб откроешь, ветер тут же крышку срывает. Трубы на муфтах с резиновыми манжетами, которые в мороз каменеют. Вначале хотели заварить трещины, но скоро поняли, что это сделать невозможно — слишком велики повреждения.

Пришлось на складе из снега откапывать новые трубы, таскать их трактором. Потом монтировали, сваривали, укладывали в короба, утепляли... И все это голыми руками, потому что в рукавицах такую работу не сделаешь. Пообморозились все, со щек струпья сползать начали. Работать приходилось на эстакаде высотой три — четыре метра. Сидишь на этом узком коробе, ветер норовит тебя столкнуть, сквозит, труба тяжеленная, мороз кожу рвет, веки индевеют. Не знаешь, то ли самому держаться, чтобы не свалиться, то ли трубу в короб заталкивать.

Сделали. Подключили водопровод, запустили. Поработала баня несколько дней, но праздник этот быстро закончился — снова замерзли трубы, пришлось начинать все сначала. Работа тягомотная, каторжная, интересного в ней мало, а силы выжимала до последних пределов.

Сделали водопровод во второй раз, но уже теперь «пригрозили» банщику: «Еще раз тепло упустишь, тебя самого заморозим...» Все эти неприятности выпали на нашу долю из-за его недогляда: после закачки воды и «помывки» в бане систему надо вовремя продуть, а он упустил этот момент.

Времени на ремонт труб у нас ушло много — весь август и сентябрь. Донимали нас и хозяйственные работы: то на складе надо поработать, то мясо на кухню притащить, то бочки с горючим из-под снега выковырять...

Трещина на «кабане»

Весна пришла бурная, быстрая, а с ее приходом мы стали ждать и корабли с новым составом 19-й Советской антарктической экспедиции. С Большой земли нам предложили отработать еще одну весну и лето. Мы согласились, но возникла проблема с прохождением ежегодной медицинской комиссии — ВЛЭК-то в «Молодежной» нет. Началась интенсивная переписка. К нашему счастью, в МГА уже работал Назаров, бывший начальник авиации спецприменения, он-то и дал разрешение пройти нам медкомиссию в Антарктиде. Тем более, что старшим врачом в «Молодежной» был хирург из медсанчасти Домодедовского объединенного авиаотряда Олег Сапрыкин, кстати, сам член врачебно-летной экспертной комиссии. Медкомиссию прошли почти в полном объеме — в «Молодежке» не было лишь штатных нейрохирурга и невропатолога. Все здоровенькими оказались... А тут и телеграмма подоспела, дескать, бортрадиста вам подсылаем на корабле, можете работать, летать.

Вот так, отработав лето, осень, зиму, половину весны мы стали готовиться к новым полетам в 19-й САЭ. Естественно, «отбарабанив» столько времени в тяжелейших условиях, наш экипаж имел право надеяться, что в наступающем сезоне работу нам дадут полегче, типа аэромагнитной съемки, которая считалась самой простой. Летишь себе в хорошую погоду, на нормальной высоте над ледниками, красотой любуешься...

Но оказалось, что наши надежды совершенно напрасны. На нас, как выяснилось позже, легла очень большая нагрузка.

Командиром летного отрада в 19-й САЭ шел Евгений Григорьевич Журавлев, мой старый приятель еще с Арктики, всеми уважаемый человек и летчик. Когда суда появились в акватории моря Космонавтов, их путь мы стали отмечать на карте флажками — всем не терпелось увидеть товарищей, получить вести из дома.

А пока они шли к «Молодежке», решили сделать благое дело — все машины, которые оставались на зимовку, полностью привести в порядок. Мы их перетаскивали с места на место, чтобы меньше заносило снегом, приходилось поднимать Ил-14, когда ветром их сажало на «хвост», ремонтировать... Этот бич преследовал нас всю зиму, ремонт затягивался на несколько дней. Поэтому и возникло желание сделать полную «ревизию» нашим Ил-14, а поскольку они были уже старенькие, изношенные, то еще и облетать после ремонтных работ, проверить летные качества и дать полную характеристику каждой. Полеты выполнять строго над аэродромом, чтобы при отказах сразу произвести посадку.

К тому времени, а шел ноябрь 1973 года, опыт таких контрольно-испытательных полетов у меня уже был. Я ими занимался и в Союзе, и здесь... Поэтому, приступив к полной «инвентаризации», решили слетать на каждом Ил-14 до практического «потолка» по высоте, пока он идет вверх и не начнет раскачиваться, а вертикальная скорость перестает вообще расти. В авиации это нормальное явление: «залез» на потолок, дальше машина «висит», выше идти не хочет.