С чистого листа

После ярко освещенного зала ночная темнота ослепила ее на мгновение. Когда глаза привыкли, она подняла голову вверх и увидела бархатное небо, усеянное крупными звездами. Стояла середина лета, и теплый воздух благоухал ароматами роз из сада.

Филиппа восторженно вздохнула, освободила руку и оперлась на балюстраду, с упоением вдыхая свежий воздух.

Из сада неслись какие-то странные цокающие звуки.

— Что это? — озадаченно спросила она.

— У нас в Испании эти насекомые называются цикадами.

Энрике подошел к ней сзади почти вплотную.

От его близости ее сердце застучало в бешеном ритме. Она насторожилась.

— Цикады живут в траве и кустарнике и очень распространены у нас в Средиземноморье. — Энрике нахмурился и недоуменно спросил. — Неужели вы никогда не слышали цикад?

Ему было трудно представить, что с таким состоянием она мало путешествовала и не бывала раньше в Испании.

Филиппа покачала головой, поглощенная новыми для нее звуками. Ей вспомнилось, как когда-то, когда она была маленькой девочкой, мама садилась рядом с ней на постели и рассказывала мягким печальным голосом о том счастливом времени, когда они гуляли по берегу теплого моря рука об руку с ее отцом, человеком, которого она преданно любила. Как они слушали шорох набегающих волн, треск цикад, вдыхали упоительные тропические ароматы.

Сердце Филиппы сжалось при мысли о матери.

— О чем вы думаете? — спросил Энрике низким голосом и коснулся ее обнаженного плеча.

«Прикосновение твоих пальцев действует на меня, как заряд бархатного электричества», — пронеслось в ее голове.

— Ни о чем серьезном, — ответила Филиппа, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Все ее внимание было поглощено ощущениями, нараставшими от прикосновений его пальцев.

Почему он притрагивается ко мне? Ведь мы едва знакомы! Ей хотелось убежать, но она не могла.

— Вы вспоминаете какого-то мужчину? — услышала она краешком сознания, поглощенная движением его пальцев вдоль плеча.

— Да, — мечтательно произнесла Филиппа и почувствовала, как он мгновенно отдернул руку.

— Как его зовут? — прозвучал требовательный вопрос.

Она сконфуженно обернулась.

Почему он так рассердился? И какое он имеет право злиться на меня? Неужели даже незамужняя испанская девушка не может думать о мужчине?

— Фелипе, — сухо ответила она и с удивлением увидела, как его гнев исчезает, сменяясь выражением облегчения.

Даже в этот момент она не могла не любоваться правильными чертами его мужественного лица.

До чего же он красив!

— Фелипе? Кто такой Фелипе?

Филиппа вскинула вверх подбородок. С какой стати этот посторонний человек требует у нее ответа таким инквизиторским тоном!

— Фелипе Авельянос — мой отец!

Энрике отшатнулся:

— Ваш отец? — эхом повторил он и низко склонил голову. — Мои извинения. — После недолгого молчания снова спросил: — Вы знали его?

Она отрицательно покачала головой.

Внезапно ей пришло в голову, что, возможно, отец ходил по этой самой террасе, жил в этом доме… И горячие слезы подступили к глазам.

— Нет… Но мама рассказывала мне о нем.

Энрике различил предательскую дрожь в ее голосе, и острая жалость неожиданно пронзила его. Он тоже не знал своего отца. Даже не знал, кто он… Мать никогда не рассказывала о нем, кроме того, что он был моряком откуда-то с севера. Может быть, из какой-то скандинавской страны. Она не знала ничего, да и не очень-то хотела знать.

А вот мать Филиппы другая: она рассказывала дочери об отце, говорила ей об их любви.

— И что же она рассказывала? — спросил он с неподдельным интересом.

Что это? Может, действие средиземноморской ночи? — подумала Филиппа. Она почувствовала, что готова поведать сейчас этому человеку о самом сокровенном в ее жизни.

— Она рассказывала, как любила его, как они любили друг друга… О том, как он называл ее «моя голубка», как обещал принести весь мир к ее ногам… — Голос Филиппы прервался, — А потом он умер. И настал конец всем мечтам.

Слезы брызнули из ее глаз. Она даже не заметила, как Энрике обнял ее за плечи, притянул к себе и прижал голову к своей груди.

— Ну-ну, поплачь, — тихо пробормотал он. — Поплачь.

Неизвестно, как долго она оставалась в объятиях постороннего мужчины, проявившего к ней сочувствие.

— Простите, — наконец прошептала она. — Я представила, что он жил здесь…

Она попыталась освободиться, но он перехватил ее за локоть и не позволил полностью отстраниться от него.

— Не стесняйся своих чувств, — тихо сказал он ей на ухо. — Твои слезы — это память о нем.

Филиппа подняла к нему лицо. Слезинки как крошечные бриллианты поблескивали на ее длинных ресницах. Пухлые губы слегка дрожали.

Это было выше его сил. Словно земля ушла у него из-под ног. Он не смог совладать с собою. Его губы жадно прижались к ее губам, впитывая их сочную свежесть. Руки скользнули за спину, обвили ее тонкую талию и крепко прижали их тела друг к другу.

Она издала короткий стон, и этого оказалось достаточно, чтобы его язык проник между ее губами. Он чувствовал, как ее тело трепещет в его руках. Мощная волна желания охватила Энрике. Она оказалась именно такой, какой ему хотелось больше всего. Мягкая, сочная и нежная.