С добрым утром, Ярушка!

Рассказывать о нём нечего. Живут ребята, отдыхают, как на курорте. Всё для них готово, всё за них делают взрослые. На обратном пути встретилась мне туристская группа. Пятнадцать девчат с вожатой разбили палатки в лесу. Я осталась у них ночевать. За это я люблю нашу журналистскую жизнь — куда только не попадёшь!.. И тут ребята рассказали мне о том, что им совсем недавно пришлось пережить.

Семь дней подряд лил дождь. Представляешь себе? Каждое утро, проснувшись, девочки слышали монотонный шелест дождя. Брезентовые палатки намокли. Прикоснёшься к полотнищу, и холодная вода тотчас прольётся внутрь палатки. Огонь развести нельзя: отсырел хворост. В довершение ко всем бедам из города не пришла машина с продуктами. Видно, размыло дорогу. И маленький лагерь, в котором жило пятнадцать девочек, помрачнел.

Не было больше обычной возни на кухне — мокрая печка стояла заброшенная и потухшая, не было весёлых и шумных сборов к обеду — по столу, по скамейкам барабанил дождь. Девочки сидели или лежали в палатках, и только дежурные, накрывшись плащами, торопливо разносили «сухой паёк» — хлеб, несколько кусков сахару, масло, порцию холодных консервов.

И всё как будто изменилось вокруг: и милые светлые берёзки, и красные флажки вокруг лагеря, и палатки, и речка под горой — всё казалось серым и хмурым.

Дождь не унялся к вечеру, не стих он и к утру следующего дня. Девочки то и дело выглядывали из палаток: не виден ли просвет? Нет, дождь льёт с новой силой. Многим не хотелось даже вставать, умываться.

В этих унылых девочках трудно было признать тех бывалых путешественниц, которые сами разбили лагерь, сами натянули палатки, сложили печку, вкопали в землю большой стол и длинные скамейки, сами накосили и насушили травы, набили ею наволочки, тюфяки. В самых трудных походах они держались молодцом. Не испугались, когда, заблудившись, шли всю ночь по незнакомому лесу через овраги, ручьи. Никогда они не унывали, не падали духом. А вот сейчас из-за дождя совсем расклеились…

Юля Дубравина была вожатой уже четвёртый год и не раз выезжала в лагерь. Она понимала: в бездействии слабеет и самый энергичный человек.

Кто же из девочек поможет ей стряхнуть это дождливое настроение? Она вспомнила случай с Люсей.

Обычно Юля просыпалась рано утром, по звонку будильника, и шла поднимать дежурных. Но в тот день, когда дежурила Люся Ковалёва, будильник не звонил. Девочка решила, что встанет сама: стыдно, чтоб дежурных будила вожатая. И Люся поднялась раньше и тихонько выключила звонок. Пусть вожатая поспит! В этом поступке была вся Люся — девочка заботливая, добрая.

Подумала вожатая и про Тамару Слуцкую. Тоже подходящий человек. И тут как раз увидела Тамару, выглядывавшую из палатки.

— Обидно получается, Тамара. Только ты научилась плавать и бросила, — сказала вожатая.

— Ужасно жалко, Юля, — горячо откликнулась девочка, — и всё этот дождь проклятый!

— А разве дождь мешает? — удивилась Юля. — Сейчас очень хорошо купаться. Вода тёплая, как парное молоко. Хочешь, пойдём?

Тамара схватила полотенце и вышла вслед за ней из палатки.

— А ещё кто пойдёт с нами? — обернулась вожатая.

— Охота была в речке мокнуть, — буркнул кто-то.

Из палаток выглядывали девочки, провожая взглядом купальщиц.

В это время Люся Ковалёва — дежурная, возилась у печурки. Она поправила над печкой навес и решила сварить макароны. Отсыревший хворост едва тлел, но Люся терпеливо поддерживала крошечный огонёк, подкладывала всё новые и новые веточки.

И вот вода закипела.

— Копчёные макароны, последнее слово кулинарии, — пошутил кто-то.

Вскоре по палаткам разносили горячий завтрак.

В полдень Люся и ещё две девочки пошли в деревню за молоком. Деревня была не близко, в нескольких километрах от лагеря. Ноги скользили по размокшей дороге. Люся подбадривала своих спутниц:

— Посмотрите, сколько мы уже прошли. Осталось совсем пустяки!

Вернулись они с двумя вёдрами молока — существенным дополнением к скромному меню. С этого дня дежурные, не обращая внимания на непогоду, ходили за продуктами в деревню и в магазин на станцию.

…Дождь не утихал. И всё же в лагере уже не было уныния. Колхозники пригласили туристок жить в деревне, но те отказались. Им не хотелось покидать свой лагерь. Утро, по примеру Тамары, все начинали с купания. По очереди, партиями в шесть человек — в лагере было шесть плащей, — уходили на речку и возвращались бодрые, радостные — всегда на речке происходило что-нибудь смешное.

Дежурные готовили горячий завтрак. Окопали палатки, укрепили навес над кухней, сделали сток для воды. Полным ходом шёл шахматно-шашечный турнир. А по вечерам все собирались под навесом у печки. Кругом стояла тьма, шумел лес, с боков захлёстывал дождик. Сидели, сгрудившись, тесно прижавшись друг к другу, и рассказывали разные истории, вспоминали, кто что видел, где бывал. Иногда Юля играла на баяне, и песня заглушала шум дождя в тёмном лесу.

Вскоре у девочек появился даже патефон. Принёс его один колхозник, совсем незнакомый человек: «Чтоб не скучно было!»