С. И. Вавилов и предыстория советского атомного проекта

Тем временем, интересы физиков-ядерщиков всё больше сдвигались в сторону урановой проблемы. С 15 по 20 ноября 1939 г. в Харькове прошла 5‑я конференция по атомному ядру, на которой именно ядерное деление урана было в центре внимания. 27 ноября член комиссии по ядру И. М. Франк подчёркивал, что основные советские достижения в этой области принадлежали ленинградцам (В. Г. Хлопину, И. В. Курчатову, Л. А. Русинову, Я. И. Френкелю, Я. Б. Зельдовичу, Ю. Б. Харитону и др.). Это было признанием того, что в наиболее актуальной области ядерной физики ленинградцы явно опережали москвичей. На этом заседании председательствующий А. Н. Колмогоров сообщил неутешительную информацию для ФИАНа:

«…Сейчас уже окончательно определились наши возможности в смысле капиталовложений по этой линии (т. е. по циклотронам — В. В.), возможности достаточно скромные: полтора миллиона на строительство ленинградского циклотрона. Строительство большого Физического института в Москве (т. е. нового здания и «ядерного павильона» — В. В.

), а, следовательно, и его ядерной части, не прошло» [Там же. С. 82—83].

В Постановлении сессии ОФМН по докладу Франка было 4 пункта, и все они касались урановой проблемы и возможностей использования внутриатомной энергии [Там же. С. 87].

«Циклотронные страсти» отходили на второй план, всеобщее внимание приковывала урановая проблема, которой ФИАН, фактически, не занимался. На сессии ОФМН 26 февраля 1940 г. с докладом «О проблеме урана» выступал И. В. Курчатов. Всех, в том числе С. И. Вавилова, волновали вопросы нейтронной физики, разделения изотопов урана, возможного использования внутриатомной энергии с помощью цепной реакции. Вавилов, подводя итоги обсуждения, говорил теперь о том, что урановая «проблема сама по себе настолько важна, что… параллелизм (в её разработке — В. В.)… не так уж опасен…», что «овчинка стоит выделки» [Там же. С. 103]. При этом имелся ввиду параллелизм и в международном, и во внутрисоюзном плане. Он теперь также высоко оценивал вклад РИАНа в решение урановой проблемы.

Дискуссия о циклотронах всё-таки сохраняла определённое значение. УФТИ вновь поднял вопрос о строительстве циклотрона в Харькове. Эксперты (в частности, П. Л. Капица) признали это нецелесообразным [Там же. С. 107]. В конце апреля 1940 г. С. И. Вавилов обратился к В. Г. Хлопину с просьбой о разрешении привлечь риановского специалиста по циклотронам Д. Г. Алхазова к проектированию фиановского циклотрона [Там же. С. 111]. Хлопин такое разрешение дал.

Летом 1940 г. произошли решающие события в предвоенной организации исследований урановой проблемы, которые были инициированы, в первую очередь В. И. Вернадским и В. Г. Хлопиным, завершившиеся 30 июля 1940 г. созданием Комиссии по проблеме урана (в соответствии с протоколом № 21 заседания Президиума АН СССР) [Там же. С. 127—130]. Это было началом «ленинградского реванша» в борьбе за лидерство в ядерной физике. Комиссию и возглавили инициаторы (В. Г. Хлопин — председатель, В. И. Вернадский — заместитель председателя). В качестве второго заместителя фигурировал А. Ф. Иоффе, а С. И. Вавилов был только в числе членов комиссии (как и другие москвичи-академики Л. И. Мандельштам, П. П. Лазарев, П. Л. Капица и др.)

Правда, в этом документе (пункт 5) говорилось также о циклотронах, которые были необходимы и для проведения исследований по урановой проблеме. РИАНу предлагалось дооборудовать циклотрон, который использовался как источник нейтронного излучения. ЛФТИ должен был к концу 1‑го квартала 1941 г. закончить строительство своего циклотрона. ФИАНу же поручалось к середине октября 1940 г. представить проект по сооружению нового мощного циклотрона в Москве. В течение последующих двух месяцев с критикой риановских предложений и соответствующих постановлений президиума АН СССР по проблеме урана, а также с альтернативными предложениями выступали лидеры ЛФТИ, ФИАНа, физики из УФТИ (см., например, документы №№ 55—65 в книге [13]). Коснемся нескольких из них. 20 августа 1940 г. в записке на имя О. Ю. Шмидта А. Ф. Иоффе писал, что «ак. Хлопин и ак. Вернадский не знают точно положения дела», что «им следовало бы предварительно обсудить вопрос в Физ.‑мат. отделении или в Ядерной комиссии», что в их докладе достаточно «дилетантских промахов» [13. С. 131].