С куклами к экватору

В предназначенном для взрослых варианте нашего спектакля была первоначально хорошая сценка. В ней художник пишет с натурщицы картину, изображающую Еву с яблоком. Рисует он ее абстрактно, уродливой, и ночью у него начинается кошмар: нарисованное им чудовище оживает и решает отомстить ему. Затем маленький Ясанек прогоняет художника от мольберта и пытается сам нарисовать более верный портрет. Но вследствие своей полной неискушенности ни рисует то, что его больше всего в Еве интересует: яблоко.

Дома этот эпизод очень нравился публике, он был добродушным ударом в двух направлениях: по перегибам художников, которые разлагают конкретную красоту на абстрактные осколки плоскостей и красок, и также и по ребяческой наивности их противников, до которых доходят лишь отдельные частицы природы, пусть они даже срисовывают их самым точным образом. И те и другие одинаково грубо искажают действительность, видят только то, что хотят увидеть, пренебрегают правдой. Разве женское тело существует лишь как образец для красок и кривых абстрактных конструкций? Имеет ли кто-нибудь право игнорировать тело и относиться к нему как к простой подставке для яблока? Словом, оба «портрета» вызывали заслуженный смех.

Я уже выше рассказывал, что публика в Азии смеется над теми же вещами, что и наша. Над сценой с нарисованным яблоком она смеяться не могла, потому что мы ее не показывали.

Уже в Индии выяснилось, что обнаженная натурщица, даже если ее играет со вкусом сделанная кукла, на сцене показаться не может. Во всяком случае, в этом нас убеждали все специалисты, с которыми мы советовались. В Бомбее ссылались на религиозную строгость индусов, в Коломбо — на буддистов, а в Джакарте — на мусульман. Я рассказываю об этом эпизоде в связи с Явой потому, что в представлении европейцев красота обнаженного женского тела связывается именно с этим островом.

Так вот, имейте в виду: официально нагота на Яве не существует. Женщины заворачиваются в расписанные юбки из батика, достигающие щиколоток, верхняя часть тела прикрыта лифом. Танцовщицы, кроме того, иногда закрывают лица масками. Правда, вы можете увидеть в деревне людей, беспечно купающихся у самого шоссе или железной дороги, а в столице вас поражает беззастенчивость, с которой люди осуществляют свои естественные потребности на улицах у обочин каналов. Но, несмотря на все это, наши друзья настойчиво посоветовали: «Еву обнаженной не показывайте. А если это вам срывает остроту с нарисованным яблоком, то тут уж ничего не поделаешь».

Оказалось, что надо пересмотреть представления о свободных нравах в районе южных морей. Но мы можем подтвердить, что и индонезийцам пришлось отбросить некоторые ложные представления о нравах в Центральной Европе. Когда нас впервые отвезли на пляж, то сначала усадили за стол, угостили лимонадом и все затягивали предоставление нам кабин. Мы не выдержали и сказали, что хотели бы пойти раздеться. Наши спутники растерянно притихли, за тем некоторое время шепотом совещались и наконец сообщили свое решение:

— Мы не возражаем против того, чтобы вы разделись, но настаиваем, чтобы вы надели купальные костюмы.

Наши девушки и парни, смеясь, заверили наших хозяев, что они могут быть спокойны. К сожалению, нам так и не удалось установить, почему индонезийцы полагали, что в чешском народе до сих пор сохранились адамистские традиции.

В остальном наши спектакли шли в Джакарте обычным порядком. За кулисами нервничали из-за колебаний напряжения в электросети и ржавеющего магнитофона, а публика была прекрасно настроена и благодарна. Газеты помещали очень хорошие отзывы, актеры не знали, куда девать цветы, а как-то нам даже торжественно сообщили, что для нас приготовлен совсем маленький тигренок, которого мы можем взять с собой для брненского зоологического сада. Мы уже переживали приятное волнение, обсуждая, как будем продолжать свой путь со зверенышем, но вдруг узнали, что он издох. Семья, которой поручили уход за ним, дала его маленькой дочке, та укладывала его спать к себе в кроватку, и там он как-то задохся.

Нас роскошно компенсировали другими подарками, но мы о потере этого звереныша, разумеется, очень жалели. И кто-то с завистью в голосе говорил о девочке, которая впоследствии сможет рассказывать, что во сне придушила тигра.

Самым верным нашим проводником на Яве был юноша по имени Салим. Сначала он раздражал нас, потому что показался слишком заботливым, постоянно говорил о нашей безопасности и осложнял каждый наш шаг. Представился он как простой писарь, секретарь какой-то канцелярии, но обладал удивительной властью. В кино он устроил так, что нас впустили первыми и лишь после того, как мы заняли целый ряд кресел, пропустили остальных посетителей. Уйти он нам позволил лишь последними, причем под охраной солдат в шлемах.