С малых высот

— Идем на КП! Там распишем все как по нотам, — скороговоркой выпалил он и вышел из столовой, увлекая за собой Конева и меня.

План, разработанный истребителями, был прост: подловить противника на приманку, обмануть его видимостью легкой добычи, до которой фашисты были весьма охочи. Приманкой должен быть мой У-2. «Охотниками» — Конев и Груздев. Все зависело от взаимодействия. А так как план был прост и о деталях мы договорились, настроение у меня сразу поднялось. Пошли отдыхать, чтобы через несколько часов приступить к выполнению необычного задания.

Под утро я перебросил Конева и Груздева на аэродром в Александровку.

Перед тем как разойтись по самолетам, Конев, положив мне руку на плечо, как бы случайно спросил:

— А ты, товарищ Шмелев, член партии?

— Нет, еще комсомолец…

— Ну что ж, значит, наша смена! Будем помнить об этом и действовать как положено. Пошли по машинам!

Завыли моторы. Над полосою закружился снежный туман. Оставляя за собой взвихренный снег, пара истребителей пошла на взлет. С короткого разбега «яки» легко оторвались от земли и, круто взмыв вверх, растаяли в предрассветной дымке.

Я вырулил на старт, взлетел и тотчас же огляделся, разыскивая истребителей. «Яки» с превышением неслись на меня справа. Я покачал крыльями. Ведущий пары Конев ответил мне тем же. От этого дружеского приветствия на душе стало теплее. «С таким сопровождением можно хоть к черту в зубы», — невольно подумал я и, взяв курс на запад, полетел в сторону Ожедова на высоте двести метров.

В плане Груздева мне отводилась довольно скромная роль.

— Как только «черные стрелы» за тобой погонятся, давай ракету! инструктировал Груздев. — Больше от тебя ничего не требуется. Уходи подобру-поздорову!

— А немцы прилетят? — с недоверием спросил я.

— Можешь не сомневаться. Ни на минуту не опоздают! У этих господ шаблоны отработаны как надо, — авторитетно заверил Груздев.

— Хочу спросить, — снова не удержался я. — Если они откроют огонь? Что мне делать? Сшибут ведь, гады, в два счета! Как чесанут — так и отвоевался! Ноздрачева-то с Мишиным сбили.

Груздев засмеялся:

— Держись! Мы с Петром пропасть тебе не дадим! Да и сам не плошай, ты же комсомолец, орел!

— Все ясно!

Чтобы удобнее было вести наблюдение вокруг, я все время менял направление и высоту полета. То резко снижался, делая отвороты влево, то разворачивался вправо с набором высоты. Ни на минуту не выпуская из поля зрения Конева и Груздева, я пристально следил за горизонтом.

На небе появилась мутная полоса рассвета. Звезды погасли.

Чем ближе подлетал к Ожедову, тем напряженней чувствовал себя. Местность была знакомой. Где-то неподалеку лежал аэродром, а там и зенитные батареи. Я знал, что с земли за мной следят десятки глаз. Радисты держали непрерывную связь с истребителями. Но все это почему-то не успокаивало меня. Возле Ожедова «яки» скрылись за облаками, и я почувствовал себя уязвимым со всех сторон. Настроение упало. «Но делать нечего. Назвался груздем — полезай в кузов», — подумал я.

Вдруг со стороны линии фронта показались две точки. Они быстро росли. Через минуту, блеснув серебром, они вытянулись в черточки. «Ну вот и «черные стрелы» тут как тут, — мелькнуло у меня в голове. — Встретились!»

Не тратя времени, выхватил ракетницу и выстрелил в направлении приближающихся «мессеров». В тот же момент резко убрал газ и перевел самолет в глубокое скольжение с разворотом. Я не сомневался, что немцы заметили меня, и действовал точно по плану. Надо было скорее уходить в сторону леса, под прикрытие зенитных батарей. Удирать во все лопатки!

«Где Конев? Груздев где? Успеют ли прийти на помощь?»

Немцы действительно увидели У-2. Ведущий с ходу ввел свой самолет в левый разворот и со снижением пошел в атаку.

Я понял: стоит мне хоть на миг вывести самолет из скольжения, враг сейчас же прошьет его пулеметной очередью. Сжавшись в комок, всем телом ощущая наведенные мне в спину пулеметы, продолжал стремительно нестись к земле. Лихорадочно билось сердце. В висках стучало. Спасительный лес был уже близко. «Где же Конев и Груздев?» — по-прежнему не давала покоя мысль. Возле левой плоскости У-2 промелькнула огненная трасса. Вторая трасса прорезала крыло.

Меня обдало холодом: «Сейчас даст очередь по кабине — и крышка!»

Мучительно долго тянулись секунды. «Держись! — вспомнил я слова. — Ты ведь комсомолец, орел!»

«Мессершмитт» почему-то прекратил огонь. Я мельком оглянулся и застыл от изумления: ведущий «мессер», свалившись на бок, камнем летел вниз. За «мессером», не прекращая огня, пикировал Конев. Ведомый фашистский истребитель свечкой уходил ввысь. За ним, повиснув на хвосте, гнался быстрокрылый «як» Груздева.

«Неужели спасен?» — Не веря своим глазам, я снова оглянулся назад все точно! Один «мессер» сбит, второй вьюном уходит от преследования. Не помня себя от радости, я закричал:

— А, гады! Это вам не за мной гоняться! Бейте его, товарищ майор, бейте! За Ноздрачева и Мишина! За всех нас!