С минарета сердца

Я родился в горах,И неведом мне страх,Я живу на холодных снегах.Надо мной мой АллахВысоко в облаках,В своих нежных и райских садах…

В стихах его рассыпаны подробности его биографии. В стихотворении с посвящением «Прекрасному черкесу — отцу моему» есть такие строки:

У меня на Кубани есть любимый пеньС кольцами лет на сморщенной лысине…

А в другом месте:

…у меня на Кубани сосед слепец…

Или еще:

Есть у меня и родина — Кубань,Есть и Отчизна — вздыбленная Русь.

Конечно, нет ничего удивительного в том, что, рожденный мусульманином, он с детства впитал в себя Коран, ставший для него фундаментом души:

Мое детство баюкал суровый уют,Я в Коране любил райских дев, —Может быть, оттого до сих пор я поюПерепевный потока напев…

Осторожно и бережно он приоткрывает тайну своего рождения как физического, так и позднейшего, духовного:

Нет во мне капли черной крови.Джинн не коснулся меня, —Я родился в базу коровьемПод сентябрьское ржанье коня.…………………………………………….. Сквозь сосцы бедуинки Галимы,Сквозь дырявый — с козленком — шатер«Я» проникло куда-то незримо,Как кизячный дымок сквозь костер.

Но ведь позже, в Москве молодой поэт попал в совсем иную среду, в бурный водоворот революционных преобразований, не говоря уже об иноверческом окружении:

…Зачитаю душу строками Корана,Опьяню свой страх Евангельским                                        вином, —

Свою душу несу я жертвенным бараномИ распятым вздохом, зная об ином…

Религиозность — это вовсе не обязательное исполнение церковных правил и обычаев, это не только непременное публичное посещение церкви или мечети, не механическое чтение молитвы перед едой или ежедневный пятиразовый намаз лицом к Мекке…

Нет, это — особое мировоззрение, или ежели угодно, — особое миросозерцание. Именно таким религиозным миросозерцанием, на мой взгляд, и обладал поэт Александр Кусиков.

В этом смысле принципиальной для поэта была книга «Жемчужный коврик». Вообще-то говоря, это была книга «на троих»: К. Бальмонт, А. Кусиков и А. Случановский (не путать с поэтом К. Случевским!).

И дело, конечно, не в том, что соавторство с маститым символистом существенно «повышало акции» самого Кусикова. Дело было в открыто заявленной позиции.

«Треть» книги, принадлежащая А. Кусикову, называется «С Минарета Сердца» (все — с больших букв!) и открывается стихотворением «Коврик жемчужный». Думаю, что следует предварить современного читателя: имеется в виду не какой-нибудь настенный коврик для украшения интерьера, а молитвенный, который расстилают мусульмане во время молитвы, перед тем, как опуститься на колени…

Я пред Тобой смиренно опущу ресницы,Чтоб замолить моих страданий раны.Я буду перелистывать души моей                                        страницы —Священного Корана.Ты, кроткий в облаках, быть может,

                                        ты услышишьМою молитву дня.Мой коврик жемчугом,                                        слезами Сердца вышит,Услышь меня!

Я, пожалуй, не в состоянии оценить степень искренности данного стихотворения, зато безусловно могу отметить, что его автор не обладает тем бесстрашием или той бесшабашностью, которые в обращении с такой же молитвенной принадлежностью проявил другой мусульманин, знаменитый Омар Хайям, за восемь веков до нашего поэта написавший такое четверостишие:

Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.Не в жажде чуда я и не с мольбой:Когда-то коврик я стянул отсюда,А он истерся; надо бы другой!

                                        Перевод с фарси О. Румера

Хотя со всей убежденностью должен заметить, что каждый по-настоящему талантливый человек — в любой области! — бесстрашен по-своему. А в том, что Александр Кусиков — поэт талантливый, сомневаться не приходится. Для доказательства я с удовольствием приведу несколько примеров его образного строя, живописного восприятия жизни, — ведь не случайно же он примыкал к стану именно «имажинистов» — «образников»!