С небес на землю, но только с тобой (СИ)

      - Кир, тебе походу щас рожу бить будут, – ухмыляюсь, видя, как на нас прет Ирка, красная как помидор, кстати, ей совершенно не идет этот цвет.

      - Кто? – почти радостно интересуется Кирюха и садится поудобнее.

      - Оно! – тыкаю пальцем на Ирку и начинаю ржать, когда подлетает девушка, вижу его истерический взгляд с зарождающейся истерикой смеха. Звук пощечины приходится на тот момент, когда одна музыкальная композиция сменяет другую, и во время затишья слышится: звонкий удар, слова «Ах ты, разлучник», «Бей его» - это наши орут, «Кто кого?», «Вик беги!» - это уже мне.

      То ли диджей приколист, то ли так удачно совпало, но пока все орали, стояла гробовая тишина. Кир медленно встал, улыбнулся слишком озлобленно, еще бы, такой удар по его самолюбию. Нет, я не приемлю, когда бьют девушек, но это не девушка, это реальный танк без мозгов, с четко поставленной отцом целью и жаждой денег, все. Именно поэтому спокойно сижу, когда Кир хлестким ударом, благо не кулаком, а ладонью, отправляет ее прямиком мордой в стол. После спокойно садится рядом и закуривает, даже не пытаясь помочь встать девушке, старательно стряхивающей чей-то салат с волос.

      - Включай! – ору диджею и, махнув рукой, даю позволения возобновить мероприятие. Спустя мгновение музыка заиграла вновь.

      Ирка, недобро улыбнувшись, встает - что сказать: гордости ей не занимать - и стряхнув кусочек еды с плеча, удаляется на выход.

      - Тебе страшно? – спрашиваю у ухмыляющегося Кира.

      - Честно? Вообще до пизды, - безразлично пожимает плечами и просит официанта поменять стол и все содержимое.

      Домой меня заносят двое, Кир и Яр. Какого хера он там взялся, не понял, но узнал его по одеколону.

      - Пустите, я сам смогу, - отбрыкиваюсь и пытаюсь выпутаться из их хватки.

      Кир ржет, как конь, Яр матерится.

      - Ты это говорил пять метров назад, после чего красочно упал и попросил тебя не кантовать.

      - И почему моя просьба не была выполнена? – язык заплетается, и говорить физически тяжело.

      - Ну, ты на улице лежал, холодно же, - все еще ржет Кир, запинаясь на ступеньке. Его вовремя ловит подскочивший отец. Вся эта хрупкая композиция заваливается на ступеньки и ржет. Не, не так. Мы ржем, а взрослые дяденьки матерятся.

      Когда добираемся до моей комнаты, меня пинком туда закидывает Яр. Только отец собирается увести Кира, дергаю его на себя, и с воинственным воплем «Отдай!», мы заваливаемся на пол моей комнаты. Этот конь хохочет, конечно - он–то на меня упал. Я, скинув его и показав всем удивленным еблам средний палец, на корячках подползаю к двери и захлопываю ее.

      Пока мы добираемся до кровати, проходит целая вечность. Кое-как заваливаемся и, проржавшись, вырубаемся почти одновременно.

      Сквозь сон слышу голос отца:

      - Кирилл, выйди.

      Показываю ему средний палец, притягиваю привставшего на локтях лохматого блондина к себе за шею и утыкаюсь ему лицом в макушку, намертво прижав к себе.

      Дверь хлопает, даже почти обижено, но мне глубоко насрать на все перемещения, если они не касаются непосредственно меня.

  Часть 14

      - Ты будешь с этим что-то делать? – голос Ярослава был пропитан возмущением.

      - А что не так? – Юрий перевел на своего заместителя скучающий взгляд, но это обманное, напускное безразличие могло подействовать на кого угодно, но только не на того, кто знает его, как облупленного.

      - Кончай строить из себя безэмоциональную глыбу льда! – вспылил Яр и, подскочив на ноги, сделал несколько кругов по кабинету. – С Виком, что делать будешь?

      - Ничего, а что надо?

      - Юр, ты долбоеб? Скажи честно и я отстану.

      - А ты безработный? Скажи честно и я подпишу заявление, - в тон ему ответил начальник и, развернувшись в кресле, уставился в темнеющее окно.

      Вот уже два месяца Юрий перестал узнавать своего сына. Его никогда не бывает дома, в школе он появляется в лучшем случае пару раз в неделю, и то умудряется учудить там скандал. Его словно подменили. Он стал тем, кем являются его ровесники, выросшие в подобной среде вседозволенности. Он стал много курить, часто приходит домой пьяный, а то и вовсе ночует, где придется, не показываясь на глаза по нескольку дней. Даже Кирилл не всегда может его найти. Сомнительные компании молодых ребят, невнятная речь временами, а еще он замкнулся в себе и совершенно не идет на контакт. Он стал тратить много денег, очень много, что тоже на него не похоже. И ладно если бы это было только временно. Вик перестал на дух переносить людей, совсем. Попытка сдружить его хоть с кем-то потерпела такой крах, что даже вспоминать не стоит. Он дерзит, хамит, не только сверстникам, но и учителям, да и просто прохожим. Он не просто зазнался, а в край охуел. Юрий думал, что мальчик просто так переживает разрыв (а то, что он не общается со своим бомжом, мужчина точно знал), что переболеет, а с каждым днем положение вещей все ухудшалось и уже не ясно, возможно ли исправить хоть что-то?