С первого взгляда

На улице Лекси снова расплакалась, и Джереми крепко прижал ее к себе. По пути домой они молчали. Впоследствии Джереми с трудом мог припомнить эту поездку. Дома он сразу включил Интернет и принялся читать про синдром амниотических перетяжек. Он видел фотографии сросшихся пальцев, искривленных ножек, культяпок. К чему он не был готов, так это к зрелищу уродств, из-за которых дети теряли человеческий облик. Джереми читал про позвоночные и кишечные аномалии в тех случаях, когда перетяжка примыкает к телу. Он выключил компьютер, пошел в ванную и подставил лицо под холодную воду, решив не говорить Лекси о том, что видел.

Лекси позвонила Дорис, как только они вернулись домой, и теперь обе сидели в гостиной. Лекси расплакалась в первый раз, когда бабушка пришла, и во второй — когда они устроились на кушетке. Дорис тоже начала плакать, пусть даже она уверяла, что с ребенком все будет в порядке, что Бог их благословил и что нельзя терять веру. Лекси попросила ее никому не говорить, и та пообещала. Джереми тоже не сказал родным. Он знал, как отреагирует мать, каким тоном начнет говорить по телефону и сколько последует звонков. Пусть даже она будет считать, что поддерживает сына, ситуация получится обратная. Он не справится. Немыслимо поддерживать кого-то прямо сейчас, даже мать. Особенно мать. Ему и так нелегко ободрять Лекси и держать собственные эмоции под контролем. Но нужно быть сильным, ради них обоих.

Вечером, когда они с Лекси легли, Джереми тщетно пытался думать о чем-нибудь другом, кроме щупальца, которое пытается ухватить ребенка.

Через три дня они отправились на ультразвуковое обследование в Университетский медицинский центр Восточной Каролины, в Гринвилл. На этот раз не было никакого радостного возбуждения, пока они регистрировались и заполняли анкеты. В приемной Лекси то и дело перекладывала сумочку со стола на колени. Она подошла к стойке с журналами и взяла один, но даже не открыла его, вернувшись на свое место. Заправила за ухо прядь волос и окинула комнату взглядом. Потом заправила другую прядь и посмотрела на часы.

Накануне Джереми, выяснил все, что мог, о синдроме амниотических перетяжек, надеясь, что знание поможет ему справиться со страхом. Но чем больше он узнавал, тем сильнее беспокоился. Ночью он метался и ворочался не только при мысли о том, что ребенок в опасности, но и о том, что это скорее всего единственная беременность Лекси. Беременность, которой могло и не быть. Иногда, приходя в крайнее отчаяние, Джереми задумывался, не мстит ли ему мироздание за то, что он стал исключением из правил. У него не должно было быть ребенка. Никогда.

Ничего этого Джереми не сказал Лекси. Как и не открыл ей всей правды о синдроме.

— Что ты прочел в Интернете? — спросила она накануне вечером.

— Примерно то же самое, что сказал врач, — ответил Джереми.

Она кивнула. В отличие от него Лекси не питала иллюзий по поводу того, что знание может уменьшить страх.

— Каждый раз, когда я двигаюсь, то боюсь навредить девочке.

— Думаю, ты не права, — сказал Джереми.

Лекси снова кивнула.

— Мне страшно, — шепнула она.

Джереми обнял ее.

— Мне тоже.

Их провели в смотровую, и Лекси задрала блузку, как только появилась медсестра. Та улыбнулась, но, несомненно, почувствовала напряженность ситуации и тут же взялась за дело.

На экране появился ребенок, и картинка была куда более четкой. Они могли различить его черты — носик, подбородок, веки, пальчики. Когда Джереми взглянул на Лекси, та до боли стиснула ему руку.

Антиотическая перетяжка — щупальце — нигде не примыкала. Оставалось еще десять недель.

— Ненавижу вот так ждать, — сказала Лекси. — Ждать, надеяться и не знать, что будет.

Именно об этом думал Джереми и не решался говорить в ее присутствии. Прошла неделя с тех пор, как они узнали об опасности и пережили эту новость. Больше действительно сделать было ничего нельзя. Жить дальше, надеяться и верить. Следующее обследование назначили через две недели.

— Все будет хорошо, — сказал Джереми. — Никто не утверждает, что перетяжка непременно примкнет.

— Почему именно я? Почему?

— Не знаю. Но все будет в порядке.

— Откуда тебе знать? Ты не можешь это гарантировать.

«Не могу», — подумал Джереми.

— Ты делаешь все, что нужно, — ответил он. — Ты здорова, правильно питаешься и следишь за собой. Я не устаю повторять себе, что, пока ты продолжаешь так делать, с ребенком будет полный порядок.

— Нечестно! — воскликнула Лекси. — Конечно, это глупо, но в газетах мне то и дело встречаются истории о девушках, которые беременеют, даже не догадываясь об этом. Или рожают абсолютно здоровых детей и бросают их. Или курят и пьют, но все у них в порядке. Это нечестно. А я даже не могу доносить ребенка спокойно. Просыпаюсь каждый день и мгновенно об этом вспоминаю, а если нет, то постоянно испытываю чувство тревоги. Потом — раз! До меня доходит, я все вспоминаю и думаю о том, что какая-то дрянь внутри меня может убить ребенка. Это я! Я сама его убиваю! Это делает мое тело, как бы я ни возражала. И ничего нельзя поделать.

— Ты не виновата, — повторил Джереми.