С привкусом пещерной соли

Кричать она не смогла. Вначале из-за боязни показаться смешной, если вдруг выяснится, что ловушка всего-то в минутах пяти от выхода из Ракушки. Вернее ей до нервного тика хотелось верить, будто достаточно крикнуть и ее услышат. Но стоило всего разок попробовать, чтобы до жути испугаться своего собственного голоса — этого скрипящего, животного звука, который не мог принадлежать разумному человеку, а принадлежал совсем другой, совершенно незнакомой, слабой и отчаявшейся девушке. И судя по голосу, девушка была обречена.

Поэтому потом она не кричала, так как вместо ее голоса звучал чужой, который никак не мог позвать на помощь, а мог только сбить с толку.

Наташка не знала, сколько прошло времени. Она не думала.

Желудок требовательно сжимался и ныл от голода, но еды не было, зато в ловушке нашлась вода — по стене в углу стекала тонкая струйка ледяной жидкости с металлическим, как у вод моря, привкусом. Слишком тонкая струйка. Слишком медленная, чтобы набрать в ладонь, так что приходилось слизывать капли со стены, но если это делать долго, жажда на время отступала.

Проснувшись в очередной раз и увидев, что кошмар наяву ничуть не отличается от того, который приходит во сне, Наташка села, машинально растирая пальцами запястья — одежда плохо защищала от всепроникающего холода камней, которые возможно вообще никогда не впитывали в себя тепла. Почему-то руки мерзли больше всего, иногда даже казалось, что их уже нет.

Вскоре заболело горло, голова кружилась, лоб пылал и Наташка успевала поймать след расплывчатых предположений, что по крайней мере умрет она не от голода. Впрочем… лучше сделать вид, будто о смерти вообще не имеет смысла думать. И вообще… думать — зачем?

В очередной раз Наташка постаралась завернуться в кофту тщательнее, обмотаться ею в два слоя, желательно с головой и ногами, забывая, что размер кофты ничего подобного сделать просто не позволяет.

Она натягивала края на колени, сгибала пальцы, прятала руки подмышки и вдруг замерла.

Причина нахлынувшей нервозности мгновенно обрела объяснение — к ней приближалась темнота. Та самая субстанция, от которой удалось сбежать, когда Наташка в первый раз свалилась вниз. То ощущение чужого и неправильного, которое она хотела обойти как можно дальше. Хотела обойти так сильно, что даже не задумалась, насколько опасно сходить в лабиринте незнакомых пещер с более-менее прямой дороги. Ей просто хотелось оказаться в другом месте. И у нее получилось. В тот раз.

Но в этот убегать некуда.

Наташка съежилась и замерла. Тишина смыкалась вокруг плотным коконом, неподвижным и крепким, так что ее стенки не нарушало даже Наташкино дыхание, которое вдруг истончилось и практически замерло.

Темнота нарастала и оставалось только затаиться, сжаться и замереть, стараясь стать как можно незаметнее. Кричать, звать на помощь или рыдать ей и в голову не пришло.

А потом послышались они… Звуки.

Шлёп. Шлёп.

Будто человек в ластах неуклюже ковылял по пещере, и мокрые ласты прилипали к камням.

Шлёп.

Оставляли за собой влажные следы величиной с блин.

Шлёп.

Спрятаться было мало. Отсутствие дыхания — такая мелочь для темноты, которая ищет живое тепло. Идёт в сторону живого не на звук, а на нечто совсем другое… Наташка вздохнула и желание жить вопреки всему подсказало единственный возможный выход. Раньше она спряталась, заглушив издаваемые телом звуки, и теперь могла сделать только одно — полностью перестать думать. Остановить момент, поймать муху в вязкую янтарную паутину. Перед глазами возникла выдуманная пустая стена — бескрайняя однородная серость без веса, объема, вкуса и запаха. Застывший туман стоял вокруг, не двигаясь, не меняясь, не существуя.

В какой-то момент Наташки на самом деле не стало.

Долго-долго.

Наступала темнота…

Очнувшись в очередной раз на камнях, Наташка подскочила, но голова так сильно кружилась, что она опустилась на колени, упираясь руками в камни перед собой. И только тогда поняла, что чужое исчезло, вероятно, не обнаружив ее местонахождение, поэтому все хорошо. Как ни удивительно, в этот самый момент, в темноте, пойманная в ловушку, голодная и больная Наташка ощутила себя практически счастливой. И совершено опустошенной, будто внутри все перегрелось и испарилось. А может, вытекло тонкой струйкой, как вода по стене.

Неизвестно, сколько времени она оставалась без сознания. Еще сложнее объяснить произошедшее, да и вообще, не пора ли признать, что просто начались галлюцинации?

Равнодушно размышляя о вероятности сойти с ума, она услышала чьи-то шаги, вполне себе человеческие. Гул шагов скользил по камням, и, казалось, камни взбудоражено вздрагивают под ладонями.

— Я здесь, — крикнула Наташка и раскашлялась, потому что горло дёрло с ужасной силой. Впрочем, кашель тоже звук, на который можно идти.