С привкусом пещерной соли

Ее потянули вниз. Гонза протиснулся в щель между валуном и стеной пещеры и дернул Наташку, принуждая сделать то же самое. Места оказалось очень мало, пришлось тесно прижиматься к нему и руки опускать вдоль его боков, потому что остальные места уже оказались заняты другими частями его тела. Почти ледяной камень под коленями и невероятно горячий человек вплотную создавали редчайший контраст, такой же невероятный, как все происходящее. Разве что со знаком плюс.

А потом стало слышно, что оно приближается.

Наташка непроизвольно задрожала. Гонза обхватил ее за плечи и притянул к себе, уже откровенно обнимая. Задышал у шеи, и Наташка не столько услышала, сколько почувствовала слова по шевелящимся у мочки губам.

— Не слушай, — беззвучно приказал он. А потом накрыл рукой ухо и крепко прижал ее голову к своей груди.

Темное приближалось, камни откликались на это приближение глубинным глухим гулом, и Наташка не могла, как в прошлый раз исчезнуть, стать серой бесконечной стеной, не могла высохнуть, прикинуться пустотой, потому что сейчас рядом с ней находился живой человек. От него несло жаром, и его сердце билось.

Билось сердце. Наташка крепко зажмурилась, прижалась правым ухом к его куртке и прислушалась. Биение пронизывало ее голову и упиралось в буфер — его ладонь у левого уха, отскакивая и мгновенно возвращаясь обратно. Звук за звуком, раз за разом, замыкаясь в бесконечный круг. И снова.

Наташка перестала опираться на руки, навалилась на Гонзу, а потом обняла его за талию, сцепив за его спиной пальцы в замок. Так слушать оказалось куда удобней.

Ни разу за всю свою жизнь, даже упражняясь в постели, Наташке и в голову не приходило такой нелепой мысли — подстраивать своё сердцебиение под стук сердца партнера. Но сейчас проделать нечто подобное казалось делом первой необходимости. Подстроиться под него, вплести себя в стальной узор чужой уверенности, замаскироваться, а лучше просто раствориться. Стать одним.

Прячься. Гонза что-то говорил над ее головой, так же беззвучно, одними губами и ей показалось, что это попытка успокоить, но очень странная попытка. Будто он повторял: «Прячься». Совершенно нелепый совет, ведь найди их кто-нибудь, первым обнаружат именно его.

Вероятно, стоило верить своему чутью больше, с ослиным необъяснимым упрямством пытаясь заставить свое сердце биться в другом ритме, Наташка вдруг поняла, что он имел в виду.

Прячься за меня.

В этот момент Наташка решила, что, пожалуй, никогда раньше не была ни к кому так близко, как сейчас к Гонзе, потому что никогда раньше ей не хотелось стать просто чьим-то продолжением. Это было больше, чем секс.

Когда шлепающие звуки стали очень отчетливыми, Гонза так сильно вжал ее голову в свою грудь, что Наташке показалось — сейчас его ребра разойдутся и получится услышать биение сердце безо всяких помех — прижавшись ухом прямо к нему.

Темнота принюхивалась, безучастно ловила признаки жизни и прислушивалась, ища единственное, что ее привлекало возле Ракушки. Но Наташка уже исчезала, растворялась в чужом пульсе. А потом просто перестала существовать.

Глава 10. Звериное логово

Следующие несколько дней, насквозь пронизанные дикой слабостью и сонливостью, в памяти сохранились смутно. Наташка помнила, что Гонза практически на себе дотащил ее до Ракушки, отвел в комнату, где Полина что-то упрямо говорила и не было слышно ни единого звука, а потом ушел. В промежутках между последующими периодами сна рядом появлялась Полина, строгий худощавый мужчина, который осматривал Наташку и мерил ей температуру, и, как ни странно, угрюмый, но явно обеспокоенный Рафа. Благодаря затаившемуся в горле комку иголок, а также обрывкам фраз стало понятно, что заточение в каменной ловушке даром не прошло и Наташка, мягко говоря, простыла. И Гонза тоже успел простудиться, причем куда сильнее, до воспаления легких и в данное время точно так же валялся у себя в комнате. Наташка решила, что вероятно он простыл в то время, когда играл роль буфера между ней и ледяной стеной, закрывая от чужеродного пугающего звука и сжимающихся челюстей внезапно ожившей пещеры.

Пещерное Оно иногда являлось в кошмарах, все сплошь неясное и неуловимое, и тогда Наташка просыпалась без крика, но с мокрыми щеками. На вопросы Полины отвечать не находила нужным — это была ее тайна, ее находка, ее личное приобретение. Полученный при половом контакте с непроверенным партнером сифилис. Выпитый в компании незнакомых пьянчужек этиловый спирт. Случайность, подтолкнутая к действию ее необдуманными поступками.

Заслуженная кара.

Когда Наташка окрепла достаточно, чтобы нормально переставлять ноги, почти не придерживаясь за стены, она вытребовала у Рафы местоположение комнаты Гонзы, выразив железобетонное желание посетить больного и подбодрить его в столь тяжелый период жизни. Рафа, кстати, некоторое время раздумывал, снабжать ли ее данной информацией, скептически посматривая на мятую Наташкину футболку и не менее непрезентабельное лицо, после болезни бледное и зеленое, почти как стены Ракушки.