С риском для жизни

– И то так, – согласилась женщина. – А я выпью, потому что мне идти никуда не надо. Проходи.

Расположились они в тесной кухоньке, заставленной пустыми и полными бутылками. Женщина, представившаяся Милой, хватила полстакана и моментально окосела до такой степени, что предложила спеть вместе какую-нибудь хорошую песню. «В другой раз», – пообещал Игорь и приступил к расспросам, торопясь успеть, пока Мила не опьянела окончательно.

Ее рассказ добавил одну существенную деталь к сложившейся картине серийных преступлений. Мать Милы и ее отчим намеревались перебраться в Артемов на постоянное жительство из деревни, где они до сих пор разводили свиней, индюков и держали пасеку.

– Короче, накопили денег и решили, что хватит с них деревенской жизни, – монотонно бубнила Мила, которую начало клонить в сон, несмотря на то, что время было еще совсем раннее. – Нагорбатились, наломались. Хотим, мол, провести последние годы в чистоте и покое. Присмотрели где-то объявление о продаже квартиры и прикатили. А я, признаться, повздорила с отчимом. – Мила подперла щеку кулаком и плеснула себе в стакан водки с таким едким запахом, что ассоциировался он не с застольем, а с вредным химическим производством. – Он меня стал за чекушку отчитывать, ну, я ему на дверь и указала. Я человек гордый.

– Понятное дело, – кивнул Игорь с глубокомысленным видом, а сам подумал, что, судя по запросам Милы, чекушкой там дело не ограничилось.

– Так вот, – продолжала она, – отчим за порог, и мать за ним. В следующий раз я их уже мертвыми увидела. Они квартиру сняли, посуточно. Там их и… – Мила изобразила выстрелы из воображаемого пистолета. – Денежки, естественно, тю-тю. А все из-за упрямства и гордости дурацкой.

– Конечно, – сказал Игорь, отметив, что себя Мила называет человеком гордым, тогда как подобное качество у других осуждает.

Ханжество – один из самых распространенных человеческих недостатков.

– Что за квартиру они собирались купить? – поинтересовался Игорь между делом.

Мила дернула тощими плечами в растянутой, сползающей футболке с графическим портретом то ли Мэрилин Монро, то ли Мадонны.

– Да что я, помню? – промямлила она, уставившись в стакан. – Какая теперь, нахрен, разница? Слушай, может, все же выпьешь малехо? Помянем мамочек наших дорогих. – Ее тон стал тошнотворно-слезливым. – Растили нас, растили…

На самом деле она произнесла последнее слово как «рóстили», с ударением на первом слоге.

Игорю сделалось тошно, как будто он заглотил пол-литра отвратительного водочного пойла.

– Не могу, – твердо сказал он, вставая. – Труба зовет.

– Трубы не зовут, а горят, – сострила Мила, сопроводив незатейливую шуточку визгливым смехом. – Оставайся, говорю. Я сегодня добрая. Угощу тебя не только водкой…

«А еще и селедкой», – добавил Игорь мысленно.

– Нет, извини.

Он решительно направился к выходу.

– Ну и катись, импотент несчастный! – завопила Мила ему вслед. – Ты же алкаш, я тебя насквозь вижу! Подшился, да? А корчишь из себя гордого!

Опять она о гордости заговорила. Больная тема для тех, кого одолевают всевозможные комплексы неполноценности.

Выскочив на улицу, Игорь некоторое время просто стоял на месте, глотая свежий воздух. Дышать им было так приятно после затхлой атмосферы Милиного логова. Игорю поневоле вспомнилось, как он сам пьянствовал в первые дни после похорон, и ему стало гадко. Это был не только стыд за свое поведение. Было неприятно осознавать, что политика двойных стандартов присуща и ему, Игорю. Когда пил он, это оправдывалось стрессом. Когда то же самое делала Мила, это вызывало в нем праведный гнев.

Не судите и не судимы будете. А если уж не получается, то судите себя в первую очередь.

Второй визит получился удачнее. Игорь встретился с молодоженами. Белесая, опухшая от слез девушка с траурной лентой в волосах все больше шмыгала носом и промокала глаза платочком, тогда как ее супруг довольно обстоятельно поведал, как погибли его тесть и теща.

Как и предвидел Игорь, их ситуация была очень похожа. Заготовленные на покупку квартиры деньги. Непонятно как проникшие в квартиру грабители. Скотч на ртах, чтобы заглушить крики. Зверские пытки. Мусорные мешки. Выстрелы в упор. Никаких зацепок.

Отличие состояло в том, что мать безутешной девушки прожила в коме почти два месяца.

– У нее пуля в мозгу сидела, – пояснил парень, поглядывая на всхлипывающую жену. – Врачи сразу сказали: никаких шансов. Но три дня назад она пришла в себя и позвала Валю. Бульону попросила. Куриного.

– И умерла-а-а! – разрыдалась безутешная Валентина. – Я побежала бульон варить, а она-а-а…

– Несчастье какое, – пробормотал Игорь, мучаясь от невозможности помочь чужому горю.

– А-а! – выла Валентина, уткнувшись в платок. – Как ты могла-а-а… Я даже не попрощалась с тобой, мамочка моя-а-аа!

– Вот, сижу теперь с ней, – буркнул парень, вставая. – Отпуск без содержания пришлось взять. – Он неловко приобнял плачущую жену. – Вы извините, Игорь, но лучше прервать наше общение. Сами понимаете…

– Понимаю, – подтвердил Игорь, кивая. – Один вопрос. У вас сохранился адрес квартиры, которую собирались покупать родители?