S-T-I-K-S. Внешник

Хм. Получается, у него проявился Дар? Но в чем он заключается? В левитации? В управлении магнитным полем — как в старом фильме, в котором чувак в стальном шлеме вытворял с металлом все, что заблагорассудится? В телекинезе? Черт его знает. Впрочем, сейчас не до этого. Выяснить, в чем его сверхспособность, Айвэн сможет и потом. А сейчас надо думать, как отсюда выбраться. Потому как сильно вряд ли его сюда доставили, чтобы подлечить. Понять бы только, куда это — «сюда».

Хотя чего тут понимать? Предварительные выводы он сделал, глядя на атакованный Пионерск. Беспилотники. Бронетехника и легкая артиллерия, атаковавшая стаб. Операционная. Боксы… для органов? Да. Отлично. Просто прекрасно.

Он попал к внешникам.

Айвэн скрипнул зубами. Ситуация — хуже не придумаешь. Вот почему он пристегнут. Блин, да лучше бы он разбился о камни карьера или сгорел в пламени взрыва микроавтобуса. Что угодно лучше, чем стать сырьем для гребаных черных трансплантологов! Бли-и-и-ин… С другой стороны — он-то пока жив. И, судя по ощущениям — пока что вся его требуха на месте. Непонятно, правда, надолго ли. Но — он живой. Относительно невредимый. И злой. А значит — еще побарахтаемся.

Раздалось шипение, и стальная дверь в стене, незамеченная прежде наемником, отъехала в сторону. Айвэн хотел было притвориться, что он до сих без сознания, но потом решил, что это, все-таки, достаточно глупо.

Раздался шум шагов, звук закрывающейся двери, а потом в поле зрения показался человек, облаченный в костюм биологической защиты. На спине — горб ранца с запасом воздуха. Лицо за прозрачным пластиком шлема не рассмотреть. Белый материал костюма чуть слышно шелестел во время движения. Больше всего визитер походил на космонавта эпохи первой высадки на Луну. Окинув взглядом операционную, «космонавт» двинулся к Айвэну.

Увидев, что наемник уже пришел в сознание, «космонавт» издал глухой неопределенный звук, искаженный шлемом. Теперь наемник мог видеть его лицо. «Космонавт» был немолод, судя по лицу, ему было хорошо за сорок. Черты лица выдавали в нем татарина. Во как. Почти земляк. И по-русски, небось, говорит?

— Ты кто такой, Нил Армстронг? Какого хрена вы меня тут пристегнули?

Если человек и удивился, то — не сильно. Снова издав неопределённый звук, он заговорил. На отличном русском языке.

— Пришли в себя? Как самочувствие?

— Великолепно. Станет еще лучше, когда ты меня отстегнешь. А то неудобно в одном положении лежать, знаешь ли.

— Рад. что вы хорошо себя чувствуете. Но отстегнуть, увы, не могу. Боюсь, что это помешает операции.

— Какой еще, нахрен, операции, Чикатило? У меня все в порядке. Может, ты медкарты попутал, а?

«Космонавт» усмехнулся.

— Ценю чувство юмора и неунывающих людей. Нет, медкарты я, как вы выразились, не «попугал». И в вашей черным по белому написано: изъятие почки.

— Чего? Слышь, ты, упырь! Какое еще изъятие? — Айвэн понял, что его догадки подтвердились, но старался не показать, что его мозг лихорадочно ищет выход из ситуации. Наемник продолжал корчить крутого, но туповатого парня, который надеется, что произошла ошибка.

— Я не подписывался на это, слышь, ты? «Изъятие»! Я тебе глаза через жопу изыму, если ты меня немедленно не отстегнешь!

— Интересно, — на миг задумавшись, произнес «космонавт». — Весьма оригинальный способ. Пожалуй, я его попробую, когда очередь дойдет до хрусталиков ваших глаз.

Отвернувшись, врач — а кто бы это еще мог быть-то? Не космонавтом же его все время называть? — загремел инструментами. Потом подошел к какому-то аппарату, стоящему в углу, и пробежался пальцами по кнопкам. Тот отозвался щелчком и низким гудением.

— Слушай, мужик! Ну, реально, почки мои никуда не годятся! Я знаешь, сколько пива за свою жизнь перепил? Да там такой трэш творится, в почках моих, что их даже смертельно больному пересаживать бессмысленно!

— А их никто и не собирается пересаживать. Они нам для другого нужны. Кроме того, как показал томограф, почки у вас в великолепном состоянии. Так что не нужно обманывать. Это нехорошо.

Айвэн отчаянно пытался высвободить левую руку из захвата ременной петли. Если бы ему удалось — остальное было бы делом техники. Но пристегнули его на совесть. Низ живота понемногу начало сводить от страха. Черт, неужели ему действительно не удастся выбраться? Мать-мать-мать!

— Слушай, Склифосовский! Ну, давай договоримся, а? — Айвэн продолжал отвлекать внимание врача от своих тщетных попыток. — Ну нафиг тебе это надо? Я ж, как в той сказке, тебе пригожусь еще. Я живой полезнее!

— Да? — врач неожиданно повернулся и посмотрел на Айвэна с интересом. Наемник такой реакции не ожидал — просто молол чушь, чтобы потянуть время. Но, видимо, он что-то случайно нащупал-таки.

— И каким же образом?

— А каким надо? Я жить хочу, Хаус! И, желательно — со всей требухой в организме. Так что, думаю, выбирать особо не буду. Только это… Давай без извращений, хорошо? Я лютый гомофоб, если что. Все равно ничего не получится.

— Говорят, что гомофобия — яркий признак латентного гомосексуализма, — хмыкнул врач.