С того дня и после. Срубленные зимой

Пинечке – приятный Богу и людям – выглядывал на рассвете из пушки и захлебывался восторгом на невозможное счастье‚ которого не заслужил. Жизнь проклевывалась заново‚ как почки проклевываются по весне‚ с каждым рассветом‚ с каждым глотком воздуха‚ и Пинечке не мог к этому привыкнуть. День неначатый‚ мир нетронутый‚ небеса незахватанные‚ и душа кувыркалась на радостях дурашливо шаловливым щенком.

На рассвете ходил по городу Мотке Шамес‚ молотком стучал в каждую дверь:

– Вставайте‚ евреи! Вставайте и славьте Создателя! На то Он вас и сотворил!

Мотке стучал и по пушке‚ гулко-торжественно‚ а Всевышний тут же прокашливался и начинал петь в Пинечке‚ переливчато и сладкоголосо. "Поддерживающий гнущиеся колени" рассвечивал мелодию трелями и руладами‚ "Подкрепляющий сердца сокрушенных" брал невозможные верха и исторгал в Пинечке радость‚ веселие и восторг. Куда там самым именитым канторам! Самые именитые могут постоять за дверью: Фиделе‚ Канарик‚ Пици-хазн. Бог пел‚ а Пинечке ему подпевал тихеньким‚ нестойким голоском‚ вспархивая то и дело‚ чтобы вылететь‚ наконец‚ из пушки‚ воспарить под самые облака и прилепиться к Творцу миров.

Но тело мешало. И башмаки. Да и грехи пудами‚ которые не стряхнешь.

Он даже фальшивил порой от восторга и подпускал петуха в согласованном хоре‚ но Бог прощал и не такое – "Выпрямляющий согбенных и укрепляющий усталых".

Бог пел‚ а Пинечке ему подпевал‚ и было им вдвоем не скучно.

3

Рука судьбы тяжела‚ и в мелочах тягость ее.

Жизнь обглодала Пинечке со знанием дела. Жизнь истощила и истончила без меры. Было его много в длину и мало в ширину‚ и оттого Пинечке легко и без натуги входил в пушку на базарной площади‚ будто ее нарочно отлили для него‚ как костюм стачали по мерке.

Жилья у Пинечки не было.

Жена умерла.

Дети не народились.

С работой не ладилось.

Одной половиной лица Пинечке умел плакать‚ а другой смеяться‚ и на свадьбах до упаду веселил гостей‚ получая за это малые копейки:

– Гоп‚ гоп‚ выше‚ выше! Ест коза солому с крыши!..

С этого он и жил.

И еще с похорон.

"Живущий вовеки" насылает на народы девятьсот три вида смерти‚ и во всякий миг чья-то душа в тоске кричит на весь мир‚ навеки расставаясь с телом.

Но у живых заложены уши.

На похоронах Пинечке изображал на лице плач сквозь плач‚ и женщины валились на могилы‚ как подкошенные‚ выплакивая слезы на три года вперед. На три?! На шесть лет вперед выплакивали они слезы‚ а назавтра опять натекало: плачь – не хочу.

– Как день уходит и не возвращается... – говаривал Мотке Шамес над каждой свежей могилой. – Знай‚ что ты уже умер и исключен из общества живых.

Если еврею этого не напомнить‚ он может и не приметить собственной смерти в суете забот. Но подобного допустить нельзя ради мирового порядка.

Жителей не обходило стороной смертями‚ и Пинечке решал непосильную для себя задачу: и заработать хочется‚ и соседей жалко. Другое дело свадьба: отплясывай – не хочу. Другое дело веселый праздник Пурим!

– Знаете ли вы‚ что такое Пурим? Пурим означает‚ что не следует забывать про бедных. Подайте мне грош да и гоните меня прочь!

Но Пурим бывает не каждый день. Сегодня Пурим‚ а завтра его уже нет.

Пинечке не был записан в ревизских сказках и для властей как бы не существовал‚ бездомный и беспаспортный‚ но Всевышний документы не спрашивал. "Исцеляющий больных" спрашивал добрые дела и заносил их на память в пухлую тетрадь с надписью: "Пинечке – всё не как у людей". "Делающий слепых зрячими" любил почитать перед сном‚ и эта тетрадь лежала у Него под рукой‚ на тумбочке.

– Нет‚ – говаривал Он‚ – не так уж и плохо. Кое-что и нам удалось.

Ангелы-служители согласно кивали головами‚ а свирепый Асмодей с петушиными ногами, царь демонов, кривил щеку и ухмылялся до времени.

4

В том городе было густо со сватами и жидковато с женихами‚ и это подталкивало на непродуманные поступки.

Всякое утро появлялся возле пушки несытый сват Меерке и облизывался заранее‚ в предвкушении обильной свадебной пищи.

Меерке – "Нет на него спроса".

– Где ж ты был раньше‚ когда молодость цвела и жизнь слаще сахара‚ – подпугивал он на подходе‚ – где ж ты был?.. Где ж ты был раньше‚ – подталкивал он на поспешное решение‚ – когда юность звала и сердце любовью пылало‚ где ж ты был раньше‚ где ж ты был?..

Сват Меерке приходил затемно‚ пока не набежали конкуренты‚ хотя с Пинечки и не ожидалось великой корысти. Меерке слыл неудачником среди нищих‚ а это о чем-то говорит. У него не росла даже борода‚ что мешало‚ конечно же‚ успешной коммерции. Вернее‚ борода у него росла‚ и даже с избытком‚ но лишь в таких частях тела‚ что бородой не назовешь. Меерке был волосат до невозможного‚ повсюду‚ кроме подбородка‚ и выглядел недоростком рядом с собственным сыном‚ у которого кустилось на лице рыжее‚ буйное‚ косматое – квач для побелки. Меерке урчал обиженно голодным животом и яростно щипал подбородок‚ в невозможной надежде на удачу‚ но выщипывал одни только прыщи.