Сабля, трубка, конь казацкий

Конечно же, я о любительском подходе, а не серьезной государственной программе, вроде подготовки космонавтов… Что-то вроде шестикрылого серафима, который явится во сне, взмахнет огненным опахалом и прогнусавит трубным голосом: «Готовься, избранный! В пятницу тринадцатого, ровно в тринадцать часов и тринадцать минут по Гринвичу (или по Москве), я приду снова и отправлю тебя в мир иной!»

Или иначе, но близко по тексту… Как там у «Ивана Васильевича»? «Поелику мы зело на самолет опаздываем…»

Что в первую очередь приходит в голову в подобной ситуации? Кроме не менее знаменитой фразы: «Пить надо меньше!..» Я окажусь в мире чужом и, согласно закону Мерфи, скорее всего, враждебном! Значит, надо вооружаться… Чем? У кого дома хранится что-нибудь посерьезнее охотничьего ружья? В лучшем случае… Лично у меня – ничего такого не водится.

Деньги! А какие? Даже не в смысле: «все обе стипендии брать или хватит одной?», а что тут по рукам ходит? Наверняка не рубли последней чеканки… Злато-серебро и прочие алмазы? Вариант ответа обзаведения командировочными и подъемными средствами почти дословно совпадает с возможностями вооружиться. Не оставила прабабушка в наследство ни ларца, ни кубышки.

Вот и получается: кроме одежки покрепче, как для длительного похода, аптечки первой помощи и еще пары-тройки мелочей, способных облегчить туристу адаптацию к иным мирам в первые дни пребывания, – у меня под руками не нашлось бы ничего по-настоящему необходимого. Что от нынешнего варианта «в чем мать родила» несущественно отличается.

А если вдуматься, то и наоборот. Тот же казак Василий вряд ли признал бы во мне своего, нарисуйся я в прикиде двадцать первого века. В колдуны, может, и не записал бы, но никакой дружбы и братства уже и в помине не получилось бы. Чужак – он и в Африке чужак…

Стоп. Похоже, об этом я уже думал раньше…

Кони заметно сбавили шаг, и Охрим, правящий повозкой, заорал: «Тпру!» Мог и не напрягать связки – кони сами встали как вкопанные.

– Меняем…

Пока селяне возились с лошадьми, Полупуд спешился, лег ничком и приложил ухо к земле, потом взгромоздился на воз. Неторопливо. Значит, просто так, для порядку. Приставил ладонь козырьком, заслоняя глаза от заметно склонившегося к закату солнца.

– Добро. Вижу обоз. Нагоняем… Меньше мили будет… верст шесть… Если ничего не случится – как стемнеет, должны поравняться.

Спрыгнул на землю, и Охрим тут же дернул вожжами: «Но-о, волчья сыть… Шевелись, утроба…» Так, для порядка. Отдохнувшая пара резво потащила телегу вперед, без понукания набавляя шаг. У лошадей слабое зрение, зато отменный нюх – не хуже собачьего. А ветер аккурат с юга повевает… Доносит знакомые запахи.

– Отчего казак не весел, чего буйну голову повесил? Держи кисет… – Василий протянул мне мешочек с табаком. – Закури, чтобы дома не печалились…

– Можно… – не стал отказываться я. – Только ты и трубку давай.

– А своя чем нелюба? – удивился запорожец. – Такой цацкой и кошевому атаману незазорно похвалиться. Славно сработана… Небось, заморская?

Я быстро прикинул несколько вариантов более-менее правдоподобной причины, но так как ничего путного в голову не приходило, решил плюнуть на конспирацию и рассказать о своих подозрениях как есть. В конце концов, здесь у меня нет никого ближе Василия, стало быть, нечего изначально пачкать наши отношения мелким обманом. Хватит и того, что главной правды сказать не могу.

– Понимаешь, тут такое дело… Я не совсем уверен, но, кажется, видения меня чаще всего как раз после перекура посещают. Не хочу рисковать, чтобы снова в обморок не свалиться. Лошадям и без меня груза хватает… А люди подумают, что я падучей болен. Или того хуже – бесноватый.

Полупуд отнесся с пониманием. Покивал с самым серьезным видом и понизил голос.

– Верно рассудил… Такое лишний раз лучше не показывать. Ты вот что, Петро… – запорожец протянул мне почти опустевший кисет. – Спрячь сюда свою люльку да на шею повесь. Вроде ладанки. Так оно надежнее будет, чем за поясом таскать. Не дай бог потеряешь. А как обустроим наш табор – выберем время и развеем все сомнения. Проверим, значит…

Дельный совет. Я и сам уже подумывал, как бы ее удобнее пристроить. Пенка, хоть и крепкий материал, а все ж не железо. Жаль было бы из-за неловкого движения или иной случайности сломать единственную вещь из моего мира, и тем самым утратить последнее напоминание о прошлой жизни. Глупость, конечно, но если трубка вдруг исчезнет, то у меня не останется ничего, кроме воспоминаний. Которые, с течением времени, очень легко перевести в разряд грез и сновидений. Как воспоминания из детства… Яркие, счастливые, но совсем не обязательно происходившие в реальности.

Шнуровка кисета оказалась подходящей длины, и замшевый мешочек весьма комфортно улегся за пазухой. Словно всегда там был.

– Это… спросить хотел… – Василий смущенно кашлянул в кулак. – Куда твой нательный крестик подевался? Небось тоже не помнишь?

Я только плечами пожал. Мол, зачем спрашиваешь, коли и так все ясно?