Сад (переработанное)

Тут случилась новая неприятность — сам Забалуев повел делегацию в старую церковь, где теперь был клуб, который районные работники называли громко «домом культуры». По дороге он рассказывал о своей молодости, о партизанском отряде, об открытии клуба. Это было в 1919 году. В церкви засел белогвардейский отряд, и партизанам пришлось целую неделю держать осаду… Прихожане отреклись от оскверненного храма, полуразрушенного во время боев. Тогда были сняты кресты и спилена деревянная колокольня, а на месте алтаря и амвона сколочена сцена.

— Тесновато в этой хоромине, — говорил Забалуев гостям, когда те подымались на крыльцо. — Да и чертовски холодно.

— У нас и такого клуба нет, — сетовали луговатцы. Собираемся в школе. И за один вечер так стены табаком прокоптим, что надо неделю проветривать. А утром-то ребятишкам учиться…

Все вошли в притвор — небольшую прихожую, куда раньше изгоняли «оглашенных» — объявленных отступниками от православной веры. Сейчас там горели тусклые лампы с задымленными стеклами, и молодежь, одетая по-зимнему, танцевала под гармошку.

— Ишь растопотались! — ворчал Забалуев, прокладывая для гостей дорогу ко входу в зал. — Как в табуне кобылицы! Проходу из-за вас нет…

— А вы оставайтесь с нами! Спляшите русскую! — закричали девушки. — Сергей Макарович, ну, оставайтесь же!

— Некогда мне. Да и градусов еще не набрал. А на сухую плясать не тянет.

Вася шел позади всех, кидал беспокойный взгляд из стороны в сторону. Где же Вера? Неужели не пришла? Что с ней? Может, заболела… А вдруг она уже… не дома?

В уголке, прижавшись к стенам, шептались девушки. Глянув туда, Вася увидел легкую прядь светлых волос, выбившуюся из-под шали на высокий лоб. В ту же секунду Вера всплеснула руками.

— Ой, кого я вижу! — и, раздвигая подруг, метнулась к нему. — Здравствуй, Василек.

Схватив ее за руки, он глянул в чистые, небесно- голубые глаза. Такие не лгут. Встрече рада!

Вокруг них сгрудились незнакомые Васе девушки и парни.

Вера громко — пусть слышат все — сказала, что в гости приехал тот самый охотник, который спас их от смерти в буран, а потом, не пытаясь высвободить руки, вполголоса упрекнула его:

— Ты даже не зашел к нам… Без папы тебе не интересно, да? Или ты…

— А где же Трофим Тимофеевич? К нам поехал?! Вот не знал… А я-то думал… Надеялся… Хорошо, что ты дома. Могли и с тобой разминуться в поселке… А может, ты…

— Что я? Думаешь, забыла? Да я твою избушку всю жизнь буду помнить. И благодарить Домового!

— Только-то? А я… Если бы ты знала!.. — Вася, позабыв о том, что они здесь не одни, прижал ее пальцы к своей груди. — Я все время...

И вдруг на его плечо легла тяжелая рука Забалуева.

— Вот ты где!.. Гость нежданный! Девичий пастух!..

Вера, не проронив ни слова, исчезла в толпе.

А Сергей Макарович продолжал громко пенять:

— Успел прильнуть!.. Вроде не за этим тебя колхоз к нам прислал? Не возле юбок топтаться. Нет!

В душе Сергея Макаровича с юных лет, с той злополучной ночи, когда он был пойман в саду, гнездилась неприязнь к Дорогину. С годами она не ослабевала, а даже усиливалась. Это оттого, что старик — упрямый, ершистый — все делает по-своему, к председателю — никакого уважения. И Верка уродилась в отца. Не такую бы надо сноху в дом. Не такую. Но что поделаешь? Придется породниться: все знают — Сенькина невеста. Если она не дождется и выскочит за другого, люди будут смеяться: «Забалуева погнушалась!» Такое стыдно будет слушать. Вот потому-то, скрепя сердце, он, Сергей Макарович, и присматривает за Веркой. А тут выискался коршун! Прилетел из Луговатки. Нет, из нашего гнезда цыпленка не унесет! Еще ни одна девка из Глядена в чужой колхоз замуж не выходила! Нет, нет!..

Освобождаясь от раздумья, Сергей Макарович пожаловался:

— Гармонист неважный. Без огонька. Так ленивые дрова пилят…

Это явилось поводом ктому, чтобы похвалиться своим сыном:

— Не слышал ты игру моего Семена: многое потерял! Бывало, развернет мехи да пробежит пальцами по ладам — никто на месте не может устоять: все в пляс пускаются! Ой, хорошо играет! Хорошо! Лучше всех! Особливо для своей невесты, для Веры… Понимаешь, мимо кладбища никто с Семеном не ходил, — все боялись: не ровен час покойники повыскакивают и запляшут под гармошку!..

Сергей Макарович захохотал, надеясь, что те, кслышал разговор, отзовутся веселым смехом, но все молчали. А Вася стоял растерянный — уходить или переждать?

У Забалуева вдруг смех застрял в горле, и лицо стало настороженным: «Нельзя тут оставлять настырного парня. Буду возле себя держать, как бычка на веревочке…» И Сергей Макарович объявил:

— Тебе в президиуме полагается сидеть. Как гостю.