И, увидев меня, она спросила: «О дитя мое, умеешь ли ты читать?» И я ответил ей по своей болтливости: «Да, старая тетушка». И тогда она сказала: «Возьми это письмо и прочти мне его», — и подала мне письмо. И я взял письмо и развернул его и прочитал ей, и оказалось, что в этом письме содержится от отсутствующих привет любимым!
И, услышав это, старуха обрадовалась и развеселилась и стала благословлять меня, говоря: «Да облегчит Аллах твою заботу, как ты облегчил мою заботу!» — а затем она взяла письмо и прошла шага два. А мне приспело помочиться, и я сел на корточки, чтобы отлить воду, и потом поднялся, обтерся, опустил полы платья и хотел идти, — как вдруг старуха подошла ко мне и, наклонившись к моей руке, поцеловала ее и сказала: «О господин, да сделает господь приятной твою юность! Прошу тебя, пройди со мною несколько шагов до этих ворот. Я передала своим то, что ты сказал мне, прочтя письмо, но они мне не поверили; пройди же со мною два шага и прочти им письмо из-за двери и прими от меня праведную молитву». — «А что это за письмо?» — спросил я. «О дитя мое, — отвечала старуха, — оно пришло от моего сына, которого нет со мной уже десять лет. Он уехал с товарами и долго пробыл на чужбине, так что мы перестали надеяться и думали, что он умер, а потом, спустя некоторое время, к нам пришло от него это письмо. А у него есть сестра, которая плачет по нем в часы ночи и дня, и я сказала ей: «Он в добром здоровье»; но она не поверила и сказала: «Обязательно приведи ко мне кого-нибудь, кто прочитает это письмо при мне, чтобы мое сердце уверилось и успокоился мой ум». А ты знаешь, о дитя мое, что любящий склонен к подозрению; сделай же мне милость, пойди со мной и прочти это письмо, стоя за занавеской, а я кликну его сестру, и она послушает из-за двери. Ты облегчишь наше горе и исполнишь нашу просьбу; сказал ведь посланник Аллаха (да благословит его Аллах и да приветствует!): «Кто облегчит огорченному одну горесть из горестей мира, тому облегчит Аллах сотню горестей»; а другое изречение гласит: «Кто облегчит брату своему одну горесть из горестей мира, тому облегчит Аллах семьдесят две горести из горестей дня воскресенья». Я направилась к тебе, не обмани же моей надежды».
«Слушаю и повинуюсь, ступай вперед», — сказал я; и она пошла впереди меня, а я прошел за нею немного и пришел к воротам красивого большого дома (а ворота его были выложены полосами красной меди). И я остановился за воротами, а старуха крикнула по-иноземному; и не успел я очнуться, как прибежала какая-то женщина с легкостью и живостью, и платье ее было подобрано до колен, и я увидел пару ног, смущающих мысли и взор.