Сад золотого павлина

Достиг он пятой горы, из драгоценного сплава меди и золота, и был ослеплен ее ярким сиянием. Заслышав грозный рокот, Индрапутра устрашился и подумал: «Что это за величественная гора?» Приблизясь к ней, Индрапутра взошел на вершину и, когда начал спускаться по противному склону, заметил неисчислимые стаи красных попугаев, перелетавших с ветки на ветку. И были голоса тех попугаев подобны сладостным звукам флейты. Увидев Индрапутру, остановившегося, дабы полюбоваться на них, попугаи возгласили: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы тоскуем в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Подивился Индрапутра птицам, которые его приветствовали, и отправился дальше.

Пробираясь сквозь непроходимые джунгли, Индрапутра узрел шестую гору, золотую, еще издали ослеплявшую всякого, кто на нее смотрел, своим сиянием и многоцветными переливами. Индрапутра устрашился и про себя подумал: «Что это за дивная гора?» Приблизясь к той горе, Индрапутра услыхал грозный рокот, взошел на вершину и, начав спускаться по противному склону, увидал неисчислимые стаи голубей-путаров и горлиц. И подошел он к птицам, воркующим нежными голосами, подобными звукам человеческого пения или же переборам лютни. Приметив Индрапутру, возгласили путары и горлицы: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы томимся в ожидании тебя, ныне же наконец свиделись». И снова подивился им Индрапутра.

Отправился он дальше, минуя леса и луга, и еще издали завидел седьмую гору, алмазную, льющую яркий свет, подобный сиянию звезды в ночном небе, и озаряющую своим светом всю окрестность. Индрапутра в изумлении приблизился к алмазной горе и взошел на ее вершину, встречая на своем пути разные дива. Едва достиг он вершины, зазвучала гора, и рокот ее был подобен сладостному пению грустящего бамбука.[23]

 Зачарованный музыкой, Индрапутра на мгновенье остановился, но тотчас опамятовался и поспешил прочь, всякий же, кроме Индрапутры, вовеки не смог бы покинуть алмазную гору. Такова была волшебная сила ее пения.

Индрапутра начал спускаться по противному склону и, оглянувшись окрест, узрел неисчислимые стаи павлинов и пестрых какаду, распевавших нежными голосами, подобными тихой игре оркестра. Увидав Индрапутру, возгласили павлины и какаду: «Наконец-то пожаловал к нам Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Ныне дождались мы его, и рассеялась наша печаль». Весьма подивился Индрапутра тем птицам, приветствовавшим его, и отправился дальше.

Минуя леса и луга, встречая различных зверей на своем пути, он достиг огнедышащей горы и еще издали узрел столб огня, вздымающийся к небесам, и услыхал грохот, подобный громовым раскатам. Индрапутре показалось, будто это раскалывается на части гора, извергая скрещивающиеся молнии. Устрашившись, подумал он про себя: «Как одолеть сию грозную гору, вставшую на моем пути?»

Опечалился было Индрапутра, но вдруг вспомнил о волшебном талисмане и воззвал к Дэве Лангкурбе — бабке царевны Сери Ратны Гемалы Нехран. В тот же миг изошли из талисмана предводители джиннов и предстали перед Индрапутрой.

Спросили джинны, почтительно склонившись: «Что угодно тебе, о господин?» Ответствовал Индрапутра: «О братья мои, перенесите меня во дворец царевны Сери Ратны Гемалы Нехран». Молвили джинны: «О господин, ведомо ли тебе, что целых семь лет надобно лететь отсюда птице, дабы достичь того дворца?» Услыхав те слова, Индрапутра упал без памяти, после же очнулся и молвил: «О братья мои, тогда перенесите меня через сию огнедышащую гору». Ответствовали джинны: «О господин, мы унесем тебя в поднебесье, но помни — когда будем лететь, не проси воды, как бы ни мучила тебя жажда, ибо, если попросишь, — вмиг низвергнешься с высоты в море Бахр уль-Ашикин». Молвил Индрапутра: «О братья, поднимите меня к небесам, я вытерплю жажду».

Взлетели джинны с Индрапутрой под облака, и узрел Индрапутра весь подлунный мир, показавшийся ему величиной с любой из градов земных. Когда же они пролетали над огнедышащей горой, Индрапутра почувствовал великий жар и, не в силах вынести жажду, молвил, обратясь к джиннам: «О братья, дайте мне хоть глоток воды!» Едва произнес он эти слова, как тотчас низвергся в море Бахр уль-Ашикин.

Однако не разбился Индрапутра, упав на берег моря, поднялся на ноги и стал оглядываться окрест. И узрел он, что не травы стлались по берегу, но побеги шафрана, песок был из неисчислимых золотых крупиц, галька — из превосходной барусской камфоры,[24] ил же — из мускуса. По водной глади скользили корабли и барки из золота, серебра и драгоценного сплава, усыпанные, сверкающими самоцветами. И были изукрашены те корабли цветами, и жемчужными уборами, и весьма затейливой резьбой; на барках развевались многоцветные стяги с жемчужными султанами, у каждого из стягов стояли раскрытые зонты красоты небывалой, и со всех кораблей и барок доносились звонкие удары гонгов.