Саддам Хусейн

Это сообщение было быстро доведено до глав арабских государств, особенно Египта и Саудовской Аравии, высокопоставленными официальными лицами. Что еще важнее, оно было прямо передано президенту Бушу в устном сообщении от Саддама Хусейна, переданном во время встречи с американским поверенным в делах в Багдаде Джозефом Уилсоном 6 августа.

Во время этой встречи Хусейн был гораздо любезнее, чем во время своего воинственного разговора с госпожой Гласпи двумя неделями раньше.

— Ирак твердо решил уважать законные международные интересы Соединенных Штатов на Ближнем Востоке, — сказал он мистеру Уилсону, — и заинтересован в установлении нормальных отношений с Соединенными Штатами на основе взаимного уважения. Охарактеризовав сообщения о расположении войск вдоль саудовской границы как вымысел, направленный на создание «предлога, чтобы вмешаться к дела региона и оправдать агрессию против Ирака», он уверял своего собеседника, что у Ирака совершенно не было никаких недобрых намерений по отношению к Саудовской Аравии, с которой он связан договором о взаимном ненападении.

Ни уверения Саддама, ни якобы начавшийся вывод иракских войск из Кувейта не произвели впечатления на администрацию США. Наоборот, в чрезвычайном телевизионном обращении к американскому народу ранним утром 8 августа президент Буш объявил о своем решении согласиться на просьбу Саудовской Аравии и отправить американские войска в пустынное королевство, чтобы защитить его от близящегося иракского нападения. Обозвав Хусейна «агрессивным диктатором, опасным для своих соседей», Буш определил четыре основных принципа своей политики: немедленное, безоговорочное и полное удаление Ирака из Кувейта; восстановление законного кувейтского правительства; обеспечение безопасности и стабильности в Заливе и защита американских граждан за рубежом.

Намерение Америки предпринять самые решительные действия и заняться восстановлением довоенного положения заставило Саддама сместить стратегию. Немедленный вывод войск из Кувейта уже не имел смысла. Вывод после установления «либерального режима» в Кувейте, который обеспечил бы экономические и стратегические интересы Ирака — это было одно, но безоговорочный отход под давлением Америки был бы признанием слабости и поражением, которого Саддам не мог себе позволить. Потерять лицо в такой ответственный момент, особенно под влиянием «неверной» западной державы, было бы полной самодискредитацией. И что было еще хуже для Хусейна, кувейтцы отнюдь не выступили поголовно, чтобы приветствовать своих самозванных освободителей. Несмотря на мгновенный разгром кувейтской армии, вооруженное сопротивление продолжалось по всему эмирату. С практической точки зрения, это сопротивление было всего лишь досадной неприятностью для мощного иракского контингента. Но его политические последствия были далеко идущими, ибо для Хусейна это был безошибочный сигнал, что его марионеточный режим не имеет никакого шанса удержаться, кроме как на иракских штыках. При этих обстоятельствах — росте народного сопротивления в Кувейте и растущем международном экономическом и военном давлении, иракский президент понимал, что у него не было другого выхода кроме эскалации. Окапываясь и укрепляя свои позиции, 8 августа Совет Революционного Командования объявил о слиянии Ирака и Кувейта. Если Саддам с самого начала и намеревался аннексировать Кувейт, то на это не было никаких указаний в государственных информационных источниках во время вторжения. Совсем наоборот. Свержение правящей династии в Кувейте освещалось как местное восстание, а интервенция Ирака — как временная мера, вопрос дней или, в крайнем случае, недель; мера была нацелена на поддержку нового «либерального режима» и направлена против внешней агрессии. Действительно, «сателлизация» Кувейта, в противовес его официальному вхождению в Ирак, была очень выгодна для Саддама, так как она дала бы ему все, что ему нужно было от Кувейта, без риска иностранной интервенции или прямой аннексии. А официальная аннексия всегда может подождать до позднего, более подходящего случая, когда первоначальная буря утихнет.

Но события развивались так, что Саддаму пришлось переписывать сценарий.