Садовник (сборник)

– Очень хорошо, – соглашается Толстой, поворачивается и уходит на коленях, но, сделав пару неловких шагов, вскакивает на ноги и бежит к двери.

Анна переводит взгляд на Сурепкина. Тот поднимается, отряхивает колени и с задумчивостью во взгляде говорит:

– Не все так просто, Анна Ивановна…

44. Квартира Анны. День

В квартире – Анна, Паша и двое мужчин. Один, одетый во все черное, сидит чуть сзади Паши и неотрывно, не моргая, смотрит на Анну. Второй, в черной бархатной блузе, ходит по квартире, делает пасы и что-то шепчет.

Паша: Я поняла. Тебя зомбировали!

Мужчина в блузе подхватывает:

– Аура захламлена! Астралы забиты!

Анна указывает взглядом на другого мужчину:

– Что он все время на меня смотрит?

Паша (шепотом): Это знаменитый парапсихолог. Выводит взглядом даже из комы, трех покойников воскресил, по телевизору показывали.

Анна усмехается:

– Ну, я пока еще…

– Не в этом дело, – перебивает ее Паша и сообщает великую тайну: – Есть вещи страшнее смерти!

– Да, какие же? – интересуется Анна.

– Забвение! – выдает Паша, вытаращив от ужаса глаза.

Анна смотрит на подругу с изумлением:

– Пашка, откуда ты знаешь такие слова? Кто тебя научил?

Паша показывает взглядом на экстрасенса.

– Этот?! – Анна резко поворачивается и пристально смотрит на экстрасенса.

Того словно невидимая волна сшибает. Он опрокидывается навзничь. Второй испуганно помогает ему подняться.

– Пошли к чёрту, мракобесы! Вон! – кричит Анна.

И мракобесы поспешно покидают помещение.

Паша обхватывает голову руками и шепчет:

– Нюся, ты сошла с ума! Но знай, что бы с тобой ни случилось, где бы ты ни была, в любой психушке, я буду с тобой! Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала – поверила, пустила в свой дом, вывела в свет! Такое не забывается!

Анна смотрит на подругу печально и мрачно и ничего не говорит.

45. Квартира Анны на Остоженке. Вечер

Анна сидит в кухне и пьет кофе. На столе кипа желтых газет. На верхней – фотография Анны. Огромный заголовок: «Анна Сапфирова сошла с ума».

Как нерадивый ученик перед ней стоит Илья. Губы у него дрожат:

– Анна Ивановна, не выгоняйте меня.

Анна усмехается.

– Четыре моих законных мужа говорили то же, что говорит фиктивный. Чёрт! – вспоминает она и берет телефон. – Алло, театр. Это Сапфирова. Отменяйте завтрашний спектакль. И все последующие. Всё. Финита… А Тригорину скажите: пора и честь знать…

Анна смотрит на Илью с удивлением и раздражением.

– Ну что ты тут стоишь, иди.

– Куда я пойду?

– Туда, откуда здесь появился. Ты ведь, кажется, с Алтая?

– Да.

– Ну вот, туда и возвращайся. Там прекрасная экология. Устроишься на завод, станешь маме помогать, женишься на хорошей девушке, будешь жить как человек. А здесь тебя подцепит какая-нибудь крыса, и будешь бегать с ней по крысиным тусовкам, и посереют твои розовые щечки, и поблекнут голубые глазки, и в лице появится что-то неуловимо крысиное. Ты понял меня, сынок?

– Понял.

– Хочешь, я дам тебе денег на дорогу?

– Да.

Анна открывает сумочку и протягивает Илье деньги – кажется, те самые, которые не взял Олег. Илья берет их.

46. Офис Анны. День

Стол Сурепкина завален толстыми бухгалтерскими книгами. Здесь же – калькулятор, арифмометр и большие конторские счеты. Анна сидит напротив, закинув ногу на ногу. Вид у нее скучающий.

– Ну и что вы мне собирались сказать? – спрашивает она.

– На ваших счетах нет ни копейки, – сообщает Сурепкин, испытующе глядя на Анну.

Та не очень удивляется.

– Вот как? Я работала дни и ночи, и…

– Это Толстой. Ему никак нельзя было доверять, – тем же тоном сообщает Сурепкин.

– Давайте вызовем его и спросим, – без особого энтузиазма предлагает Анна.

– Но вы же его уволили…

– Уволила.

– У вас один выход – остаться и продолжать выступления…

– Сурепкин, – строго напоминает Анна, – ты же знаешь, я никогда своего решения не меняю. Однажды я решила прийти на сцену и пришла. А теперь я решила с нее уйти. И никто не сможет меня остановить.

Тот согласно кивает.

– В таком случае, чтобы заплатить неустойки, вам придется продать всё…

– Всё?

– Да, всё – квартиру, машину, всё…

Для Анны это неожиданность, большая неожиданность. Помолчав, она улыбается и интересуется:

– Значит, я буду бомжом?

– Ну, этого мы не допустим, Анна Ивановна, – в голосе Сурепкина забота. – Что-нибудь придумаем… У меня есть очень приличная однушка в Капотне… Там моя мама жила, умерла в прошлом году, мебель осталась, посуда, как говорится – заходи и живи.

– Капотня? Это интересно. Никогда не была в Капотне. Постойте, а на что же я буду жить?

– Как и все в вашем возрасте – на пенсию. Три восемьсот. Рублей, конечно, не евро…

Анна усмехается:

– Не так уж я их и любила.

– Ну, за народную добавка, за Госпремию, я думаю, тысяч десять набежит.

Анна кивает, неотрывно глядя на Сурепкина.

– А что, неплохие деньги? – говорит она.

– Неплохие, – охотно соглашается Сурепкин.

– Да и много ли в моем возрасте надо?

– Ну, в общем-то, конечно…

– Ну, так значит так, – говорит Анна и решительно поднимается.