Обстановка внутри шатра была по-армейски суровой. Ничего лишнего. В дальнем конце шатра стояла простая походная койка, наполовину скрытая занавеской. Посередине располагался громадный стол, заваленный картами местности. Над столом, спиной к пологу, склонился человек. У пояса висел тяжелый боевой молот, казавшийся почти игрушечным – настолько высоким, широкоплечим и мускулистым был этот воин. Магическая сила, ободрившая Старуху, исходила от него.
– Проволочки, опять проволочки, – ворчливо каркнула Старуха, присаживаясь на край стола.
Каладан Бруд что-то рассеянно пробормотал.
– Чуял, какая магическая буря разыгралась прошлой ночью? – спросила она.
– Чуял? Да мы видели целое зарево. Ривийские шаманы встревожены, но толком ничего не говорят. Мы с тобой потом побеседуем, Старуха. Сейчас мне надо подумать.
Птица недовольно покосилась на карту.
– Западный фланг никуда не годится. Там полный разброд. Кто командует стадом этих баргастов?
– Когда ты их видела? – спросил Бруд.
– Да пару дней назад. От прежнего числа осталось не больше трети.
Бруд задумчиво покачал головой.
– Их ведет Джоррик Острое Копье. У него под началом пять тысяч баргастов и еще семь клинков Малиновой гвардии.
– Ты доверил ему семь отрядов Малиновой гвардии? – прошипела Старуха, заходясь язвительным смехом. – Представляю, как его распирает от важности! Уж не сам ли он назвался Острым Копьем?
– Нет, это баргасты так его зовут. Три дня назад на него насели три легиона золотых морантов. Джоррику ничего не оставалось, как дождаться ночи и отступить. Думаешь, две трети баргастов погибли в бою? Ничего подобного! У этих бестий есть странное обыкновение: завидев опасность, они сначала впадают в панику и разбегаются. К утру страх прошел. Баргасты очухались, повернули назад и ударили по морантам. Они взяли золотых в клещи. Два морантских легиона были начисто истреблены, остальные отступили к лесу, бросив по пути половину своих припасов.
– Уловку придумал Джоррик?
Бруд кивнул.
– Как-никак он – воин Малиновой гвардии, хотя баргасты считают его своим. Молод, бесстрашен.
Старуха опять поглядела на карту.
– А что на востоке? Как держится Лисий перевал?
– Пока все спокойно. У малазанцев там в основном новобранцы из Станниса. Ленивые ребята, не горят желанием умирать за империю. Вот через год там станет жарко. Малазанцы ожидают пополнения. К будущей весне в Нист опять придут корабли с новобранцами.
– А почему бы вам не двинуться на север? – спросила Старуха. – К зиме принц Казз сумел бы освободить тамошние вольные города.
– Мы с принцем договорились, что он остается на своих нынешних позициях, – сказал ей Бруд.
– Но почему?
– Оставь наши заботы нам.
– Ваши вечные военные тайны!
Старуха запрыгала по столу и переместилась на южный край карты.
– Удивляюсь я тебе, Каладан Бруд. Где ты трясешься над секретами, а где забываешь зад прикрыть. Кто у тебя стережет южные рубежи? Да никто, кроме ривийцев. И что же? Там появляются силы, о которых даже ривийские шаманы ничего не знают, а тебе хоть бы хны. Даже мне, многоопытной Старухе, удивительно твое равнодушие.
– Не волнуйся. Я держу связь с принцем Каззом и его магами, а также с шаманами баргастов и ривийцев. То, что случилось вчера, исходило не от вражеского войска, а от одной-единственной сущности, вдобавок испуганной. Ривийцы уже начали ее поиски. Тревожиться, не имея оснований, – не в моих правилах. На юге есть и другие места. Они меня тревожат и очень сильно.
Каладан Бруд выпрямился.
– Аномандер сейчас в самой гуще интриг, – мечтательно произнесла Старуха. – Сплошные замыслы, тайные встречи. Как говорят, только перья летят во все стороны. Давно я его не видела в таком превосходном настроении.
– Довольно сплетен. У тебя есть для меня новости?
– А как же, господин командующий!
Старуха распушила перья, затем сунула голову под крыло. Щелкнув клювом, она оборвала жизнь назойливой блохи, донимавшей ее еще в полете.
– Я знаю, у кого находится вращающаяся монета.
– И у кого же?
– У одного юного дуралея, невежество которого является для него спасением. Монета вращается и показывает свои лики всем, кто окружает юнца. Эти люди играют в свои игры, но их забавы совпадают с замыслами опоннов. Так что Шуты теперь вторгаются туда, куда раньше им было бы не пробраться.
– Рейк знает об этом?
– Знает, но мало. Он не жалует опоннов. Представься возможность, он мигом бы пообрывал их ниточки.
– Глупец! – вырвалось у Бруда.
Он вновь застыл, погрузившись в раздумья. Старуха перемещалась взад-вперед по пергаменту, изображавшему Ривийскую равнину, и ее длинные черные когти сметали деревянные фигурки, обозначавшие полки и легионы.
– Если забыть об опоннах, с Рейком сейчас никто не может тягаться, – сказал Бруд. – Он висит над Даруджистаном будто фонарь, привлекающий ночных мотыльков. И главным «мотыльком» является, естественно, императрица Ласэна. Она давно мечтает расправиться с Рейком. Но если там вспыхнет война…
– От Даруджистана ничего не останется, – хрипло досказала Старуха. – И тогда пламя поглотит последний вольный город из двенадцати. Огонь, смерть, пепел по ветру.