Сага о диком норде

Впрочем, я хоть и порадовался на миг, но в то же время и разозлился на жреца. Ну, не нравится такая дикая, так выгони ее из дома, отошли подальше, скажи, что не люба она тебе! Зачем ее бить-то? Зачем ломать под то, чем она никогда не была и не будет?

Лучше бы Эйлид меня выбрала! Уж я бы ее на руках носил и все капризы выполнял! Возле себя в стене щитов поставил бы, даром что женщина. И чего она такая дура?

Первым заговорил Полузубый. Он говорил недолго и на бриттском. Я примерно понял, о чем он толковал, но этого и не понадобилось, потому как дальше то же самое сказал Альрик, хоть и на свой лад.

— Ульверы! Сегодня мы пойдем к малахам, но пойдем не с войной, а с дружбой. Нам бы и добрая драка не помешала: хускарлы в хирде бы точно прибавились. Но мы идем туда не ради себя, а ради вот этих людей, — и указал на бриттов. — Если мы заключим союз, то бритты смогут торговать с малахами или укрыться в их землях в случае нужды. Малахи — это сильные воины, и они уважают силу. Потому с нами пойдут только хускарлы! Остальные будут ждать нашего возвращения здесь! Но не сидеть по лавкам да бока отлеживать, а быть готовым к внезапному нападению. От ульверов за главного будет Вепрь!

Значит, мы пойдем впятером: я, Альрик, Плосконосый, Херлиф и Ледмар. Не так, чтобы и много.

Затем Альрик подошел к нам с хускарлами и тихо сказал:

— Стоять позади, не стрелять, не бить, не говорить без моего разрешения. Если ты, Кай, как-то испортишь переговоры, я изгоню тебя из хирда окончательно. Считай, что это твоя личная проверка! Что бы там ни было у тебя с девкой или со жрецом, что бы тебе не сказали, ты стоишь и молчишь до моего приказа! Если малахи поймут, как мало у бриттов воинов, союза не будет!

— А если они потом поймут? — спросил Херлиф.

— Жрец выведал у девки клятву, которую малахи никогда не нарушают. Если они согласятся на эту клятву, значит, будет мир.

— Все нарушают клятвы, — неуверенно сказал Булочка.

— Поклянись ты Фомриром, нарушил бы? — тут же спросил Альрик.

Я и сам призадумался. Нарушить-то можно, вот только потом как приносить ему жертвы? Как получать новые руны?

— Нарушил бы, — сказал Простодушный. — Например, если бы перестал служить Фомриру и начал верить в бога-Солнце. Что мне тогда клятва чужим богом?

Альрик замолчал ненадолго, потом хлопнул Херлифа по плечу:

— Из тебя бы вышел хороший торговец. Молодец. Если вдруг чего смекнешь у малахов, скажи. Ты глупостей не натворишь.

— Так только я один немного язык малахов понимаю. Я и жрец, — влез я.

— А ты молчи и стой! — отрезал Беззащитный.

Полузубый тоже дал своим соратникам указания. А потом мы двинулись к малахам.

Глава 4

Один дневной переход.

Всего один дневной переход отделял малахские земли от бриттских. Я даже и не понял, как что их разделяло: и там, и там один и тот же лес, те же деревья, тот же мох, свисающий со стволов и ветвей. Но Полузубый точно знал, что дальше без разрешения хозяев идти нельзя. В прошлый раз бриттам повезло, что Эйлид сама прибежала сюда, едва не ступив на чужие земли.

— Дальше мы пойдем вдвоем, — сказал жрец и повторил то же для бриттов. — Ждите здесь.

И спокойно шагнул вперед. В неуместной рыже-коричневой хламиде, без оружия, только небольшой нож на поясе, блестя выбритой макушкой, жрец все же не выглядел беззащитным. Он шел так, будто за его спиной пять-шесть хирдов с хускарлами и хельтами. И Эйлид с ним. Ей вернули то оружие, которое у нее было при пленении, вернули старую одежду. Бритты хотели показать, что не причинили ей вреда. Собственно, так и было. Бил ее сарап.

Вскоре их спины затерялись между деревьев.

Мы ждали. Ждали долго. Лишь на закате к нам вышел малах: синие полосы покрывали его лицо так густо, что я не мог угадать, сколько он прожил зим, соломенные волосы спускались волнами на широкие плечи, на поясе — топорик с длинной бородкой.

— Фанансо! Синсерах дурт фанансо!

Альрик посмотрел на меня, а я стоял и молчал, как и было сказано.

— Ну! — не выдержал хёвдинг.

— Говорит, чтобы мы ждали здесь. Вроде их старший так сказал. Точнее, старшая. Ну, которая большуха.

Малах сел на упавшее дерево и уставился на нас. Мы на него. Впрочем, нам быстро надоело, и мы улеглись спать, оставив по два ульвера и по два бритта на страже.

Пинок под зад. Я перекатился вбок, выхватывая нож. Альрик слегка дернул головой, приказывая встать. Нож — обратно в ножны, топорик — из петли, и только потом короткий взгляд в лес.

Там стояла женщина, судя по обвисшей до пуза груди, старая. Лицо исчерчено надоевшей уже синей краской, одежда сшита из лоскутов ткани, перемежающихся меховыми вставками, длинный плетеный из разноцветных нитей пояс трижды оборачивался вокруг ее живота, а его кончики свисали до земли. Волосы убраны под яркий платок, на шее переливались янтарные бусы. Явно кто-то из большух, а, может, и самая главная большуха. Сколько ж детей надо выкормить, чтобы так сиськи отвисли? Десятка два?

Она медленно обвела нас взглядом. И опытные хускарлы даже попятились под ее суровым взором. Так смотрит мать на провинившегося ребенка, после чего обычно следует изрядная порка.