Саймон Рэк

Чувствуя, как волны похоти растут глубоко внутри нее, Линда думала о последних десяти днях, о новости, которые были на всех видеоканалах на Дайроне. Вначале это была Сильвия Уэллдон. Дочь Элгуса Уэллдона, который заработал состояние, продавая оборудование для соблюдения закона и сохранения порядка среднему классу. Бластеры, станнеры и горящие хлысты. Вибратор был одним из побочных продуктов его производства.

Сильвия плавала под парусами в дюнах за курортом на горе Вермилион. Линда могла бы быть с нею, если бы приняла приглашение. С девушкой, стоящей миллионы кредитов, были трое телохранителей. Всех их нашли мертвыми, песок от их крови потемнел. Никто из них не обнажил оружие, и каждый умер с выражением шока и ужаса на лице.

После Сильвии была Росаба. Ее отец руководит всем бизнесом проституции, он также член недавно созданного регионального совета. Во время приема ее дочь похитили с крыши особняка. Ее телохранителя так и не нашли, но его кровь залила каменную крышу.

Брин трудился между ее бедрами, поглаживая чувствительный бугорок, тонкие чувствительный пальцы касались ее эрогенных зон. Линда легла, удобнее устраиваясь на подушках. Может, его стоит подержать еще неделю-другую. Но художник, которого она недавно встретила, так красив…

После Росабы настала очередь девушки, с которой Линда не была знакома, хотя слышала о ней. Ее отец владеет большинством видеоканалов на Дайроне, поэтому трудно было не слышать о Полинье Стент. Линда не помнила, где она была, когда ее похитили.

Последние две — двоюродные сестры Линды — были захвачены в один день. Джин Харкен и Пила Ахрун. Обеим примерно по семнадцать лет. Обе рослые блондинки. У обеих невероятно богатые — даже по стандартам этой планеты — отцы.

«Может, я буду следующей», — прошептала про себя Линда, чувствуя, как дрожат мышцы животы — признак того, что оргазм близок. Она приподняла бедра, чтобы язык мужчины мог проникать глубже.

— Да. Да. О, да. Давай! Да!!! Да!!!

Голос ее перешел в крик, заглушая звуки музыки. Она сильно сжала бедрами голову и шею Брина, едва не задушив его.

— Да!!!

— Нет.

Слово было произнесено негромко. Холодным равнодушным голосом, как тающий лед. Оно прозвучало в комнате и проникло в уши Линды, лишив ее высшего момента оргазма.

Она повернула голову, пытаясь разглядеть, какой ублюдок испортил ей удовольствие. Кто бы он ни был, ему повезет, если он сохранит свою голову целиком. Она напрягала зрение, осматривая комнату, но никого не увидела.

Брин ничего не слышал, его уши были закрыты ее ногами, он продолжал доблестно работать. Линда раздраженно оттолкнула его, пнув в грудь, так что он, обнаженный, растянулся на толстом ковре. Глаза его раскрылись, рот тоже.

— За что ты это сделала? Разве не…

Она махнула рукой.

— Заткнись, будь ты проклят! Ты слышал?

— Что?

— Голос.

— Нет. — Голос Брина стал ворчливым. — Я вообще ничего не мог слышать. Ты меня едва не задушила. Должно быть, тебе показалось. Тут никого нет. А дверь заперта специальными двойными болтами.

Она ненадолго задумалась. Это правда. Квартира охраняется, и есть еще дополнительные устройства, которые она придумала в последнее время. Но этот голос она не вообразила. Линда сильная девушка, но ей стало холодно, и она содрогнулась при мысли об этом голосе.

— Наверно, ты прав. Никто не может пройти через эту дверь так, чтобы мы не услышали.

Послышался смех. Тот же самый мертвенный тон, что раньше.

— Леди. Некоторые голоса приходят через дверь, а некоторые — через окно.

Брин встал на четвереньки, а Линда прижала колени к груди. Оба молчали.

В дверях комнаты для умывания стояло одно из самых страшных созданий, каких им приходилось видеть. Худое, одетое в сплошной черный шелк, опирающееся на тяжелую трость. Когда этот человек шагнул в комнату, Линда и Брин увидели, что он хромает, подволакивает за собой одну ногу.

Но дело не в его одежде. И не в трости. И не в хромоте. Не это делает его фигуру порождением детского кошмара.

Его лицо. Обрамленное волосами, тонкими и белыми, как снег в бурю, с бледной кожей, почти цвета слоновой кости; это лицо вполне подходило бы для трупа. Щеки впалые, человеку, похоже, за пятьдесят, хотя плоть его мягка и нежна, как у юной девушки.

Глаза красные — глубокого красного цвета, цвета крови. Они, как огненные ямы, светятся в углублениях обветренной кости. Зрачки темные, почти черные. Взгляд этих глаз перешел от склонившегося юноши к девушке, и губы оттянулись от желтых зубов в хищной усмешке.

— Так. — В этом единственном слоге слышалось глубокое понимание. Это слово вылетело изо рта и повисло в воздухе. — Ты Линда Сандалл. А это, должно быть, один из твоих домашних любимцев.

— Я ее любовник, если это что-нибудь для тебя значит.

— Есть еще четверо таких в разных кварталах этого города. Молодая леди необычайно активна.

Брин встал, машинально прикрывая руками промежность. Щеки его вспыхнули, и он посмотрел сначала на Линду, потом на альбиноса.

— Ты лживый ублюдок. И кто ты такой? Какого дьявола ты тут делаешь? Что здесь нужно такому калеке?