Сахарная кукла

– Как хорошо, что Ральф все же стал священником. Теперь у тебя остался только один «бойфьенд», – он указал на Филиппа, который все еще коршуном смотрел на мой телефон, хотя и не мог его видеть со своего места.

– Не собираюсь портить фигуру на всяких выродков! – буркнула я.

Себастьян расхохотался.

– Как насчет чистокровных штрассенбергских мальчишек? Твой дядя Фред, вот уж кто знал толк в экстерьере…

Джессика перестала всхлипывать и разрыдалась всерьез. Себастьян как-то странно сверкнул глазами. Сперва на меня, затем на нее. Удивленно и укоризненно протянул:

– Я просто хотел сказать, что Фред бы наверняка согласился: у Ви и Филиппа получились бы отличные сыновья…

– У меня тоже бы получились!

– Я был бы двумя руками за. Но!.. Если ты не сможешь родить, придется тебе опять попросить развода.

– Я смогла бы родить! – ощерилась Джессика. – Если бы он мог сделать мне ребенка! Господи! Почему я вышла за твоего дурака-сына?! Лучше бы я осталась с Ральфом.

Теперь на нас начали оглядываться с других столов. Марита, бросив укоризненный взгляд на мужа, помогла рыдающей Джесс подняться и увела ее прочь под любопытные взгляды родственников.

– Ральф не такой дурак, как мой сын. Он бы на тебе не женился.

Джессика не ответила. Даже не обернулась.

– Обязательно было упоминать Ральфа?! – не в тему обозлился Филипп.

– Вы так и не помирились? – спросил граф сына.

– Нет, – буркнул Филипп и помрачнел. – И не собираюсь!

– Так соберись!.. Без него ты не выплывешь, не будь гордецом! Из-за чего вы поссорились?

Из-за кокаина, – подумала я.

Не дождавшись ответа, граф постучал ножом по бокалу и встал, сказать тост. Он был очень статный, моложавый мужчина и я надеялась, что в свои пятьдесят, Фил будет так же хорош собой, но… меньше ходить налево.

Что мы поженимся, я почему-то не сомневалась.

– Семья! – сказал граф, приподняв бокал. – А также семьи Семьи и общесемейные дети! Официальная часть закончена, графиня вышла, можете снять галстуки и начинать есть руками.

Под смех и аплодисменты, гостям стали подносить крепкие напитки.

Я под шумок завладела бокалом Джессики и подавилась: там была не «мимоза», там была водка, подкрашенная апельсиновым соком. Филипп рассмеялся и протянул мне стакан воды, сел на освободившийся стул.

– Хочешь шампанского?

Я кивнула.

– Не рано ли? – спросил Маркус, с трудом подавив зевок.

– Да брось ты, – Себастьян сам вскинул руку, подзывая официанта. – Пей, любовь моя!

Вернувшаяся Лизель, фыркнула и кончиком пальца тронула графа за плечо. Тот наклонил к ней голову, она вполголоса что-то заговорила.

– …да кто бы сомневался, что она не в себе, – разобрала я ответ Себастьяна. – Она была не в себе, когда ты положила глаз на ее наследство!.. Но этому идиоту нужен ребенок…

Филипп громко скрипнул стулом и указал подбородком на танцплощадку.

– Потанцуешь со мной?

Граф и Маркус, забыв про свою вражду, одинаково на него посмотрели. Как на идиота.

– Ты совсем спятил?! – сказал граф сквозь зубы.

– Здесь Джессика! – сказал Маркус. – Ты хоть когда-нибудь думаешь головой, дорогой Наследник?

– Она с удовольствием с тобой потанцует, – оборвала Лизель и взглядом предложила им оспорить ее решение.

Финишная прямая.

Сперва на нас молча пялились сразу все, и я шагала неуверенно и неровно. Филипп не очень хорошо танцевал, а я была пока что неопытной, чтоб вести незаметно и в то же время уверенно, будто бы ведет он.

Но вскоре площадка стала заполняться людьми, с волосами всех оттенков золотистых ретриверов. Сперва вышел Фердинанд, пригласивший одну из своих кузин, Шарлотту. Тощенькую и маленькую, как мать, но с типично широкими штрассенбергскими бедрами. Потом присоединились Лизель и граф, продолжающие что-то горячо обсуждать. Маркус тоже вышел, – по настоянию одной из многочисленных бедных родственниц с нашей стороны. Для богатых он был слишком скучен, что вызывало у меня приступы испанского стыда.

Если с ним кто и танцевал без каких-то видов на будущее, так только добрая Марита. Впрочем, из женщин со стороны Штрассенбергов, она действительно была красивее всех. Не потому ли ее и сосватали молодому графу?

Оркестр заиграл громче и лишь тогда, прижав меня чуть сильнее, нынешний молодой граф заговорил:

– Я хочу тебя, – сообщил Филипп, глядя мимо меня.

Его лицо было мраморным, спокойным и неподвижным.

Я пропустила шаг, но тут же сумела взять себя в руки. Сердце колотилось, как сумасшедшее. В католическом интернате я много что испытала, но это были не отношения. Это были практические опыты, в стиле: «а если так?..» С девчонками отношения были проще: мы же не лесбиянки! Мы просто пробуем, что да как, чтоб не ударить в грязь лицом перед мужем. а не получится, мы это все обсудим, погуглим, посмотрим и попытаемся еще раз…

С Филом все было по-настоящему. Он попытался сопротивляться и… проиграл.

Часть меня упивалась мигом: ага! Кто-то попробовал без меня, но не смог и приполз обратно. Сейчас ты у меня огребешь!

Другая, более мудрая часть, говорила нет!