Сакура-ян (огрызок 18 глав)

— Ты зачем это сделала? — нагнувшись к моему уху, встревоженно шепчет пришедшая в себя моя «повторная подруга», после того как я, оставшись незамеченным, заканчиваю «чёрное дело».

— Будут знать, как в обезьяннике держать на глазах мирового сообщества. — объясняю я.

— Как мы на сцену попадём, если замок не откроют?

— Без нас по-любасу

не начнут. Придумают что-нибудь.

— Что они придумают?

— Откуда я знаю? Пусть напрягутся. Кому сейчас легко?

— Щибаль! ЮнМи, ты вообще ненормальная!

— А давай, мы ещё с тобой здесь подерёмся? — предлагаю я. — Вот смеху будет! Представь, — охрана вокруг бегает, а внутрь попасть не может, потому что в замке — жвачка!

БонСу молча закатывает глаза, показывая отсутствие у неё слов. Сидим дальше, слушаем рассказ НаБом обо всём хорошем, случившемся за прошедший год. Внимая, одновременно размышляю над вопросами, — «успеет бабл-гам

схватиться до того, как начнут открывать»? «А может, я действительно, — ненормальный?» Человек «в себе», — такую фигню вряд ли бы стал делать, особенно перед награждением …

Начальница «Анян» заканчивает с историей и переходит к будущему. Начинает рассказывать об ожидающем всех зрелище. И о приготовленных сюрпризах. Значит, — скоро меня на сцену награждать потащат. Захотят вынуть из клетки и попытаются вручить две знаменитейшие мировые награды. А открыть дверь не сумеют! Просто ахрененть… Как говорится — «пустите, я должен это увидеть»!

(Пять минут спустя. У входа в клетку — с напряжёнными лицами суетятся три охранницы. Одна пытается открыть заклинивший замок, две другие наблюдают за процессом. Все телевизионные камеры информационных агентств развёрнуты в их сторону и фиксируют происходящее. Зрители, повернув головы и вытянув шеи, смотрят туда же. Кто-то снимает заминку на телефоны. ЮнМи, в позе Алёнушки (подперев рукой голову), как ни в чём не бывало созерцает копошение, происходящее буквально рядом с нею.)

— Замок не смазывали, поэтому и заклинило! — убирая руку, неожиданно громко восклицает она так, что слышат чуть ли не все и обращается за помощью к гостям. — Кто-нибудь! Позвоните по номеру 801 в Национальное агентство по чрезвычайным ситуациям! Сообщите, — несовершеннолетние заблокированы! Есть угроза их здоровью! Пусть срочно везут гидравлические кусачки!

БонСу с офигевшим видом таращится на совершенно спокойно выглядящую подругу, устроившую этот балаган. Лицо начальницы исправительного учреждения начинает наливаться кровью.

(ещё десять минут спустя. ЮнМи стоит на сцене перед микрофоном, произнося речь)

— В этот праздничный для меня день, прежде всего хочу поблагодарить всех, без кого этот успех был бы невозможен. — говорит она, одновременно прижимая к себе правой рукой «золотой граммофон», а левой — «золотую ракету». — В первую очередь, — конечно, себя…

ЮнМи делает паузу, видимо ожидая, когда её слова пройдут через мозги слушателей и вызовут осмысленную реакцию. Дождавшись удивлённого «уу-у» со стороны скамеек, она продолжает.

— За то, что не сломалась, когда ломали. За то, что не опустила руки, не сдалась. Когда смотрела на дерьмо вокруг себя и верила, что мир на самом деле не такой. Он светлый, большой и добрый, а я просто попала в какую-то его больную часть. Без этой уверенности у меня не получилось бы написать музыку класса «люкс». Когда автор в депрессии, у него рождается только никому не нужная чернуха…

Короткая пауза, в ходе которой слушатели, напрягшись, ждут продолжения, чувствуя, что после столь «бодрого» начала должно быть сказано что-нибудь ещё, сопоставимое по эпичности.

— Вначале я думала, — проблемы связаны исключительно только с моей персоной. — не обманув ожиданий, продолжает своё повествование ЮнМи. — Поэтому, — старалась. Слушала взрослых и делала так, как они говорили. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Сейчас понятно, — все их слова и советы были одна сплошная ложь и лицемерие. Но тогда я этого не знала и доверяла людям. А те пользовались моей наивностью.

ЮнМи обводит взглядом затихших слушателей, постепенно понимающих, что им повезло попасть на сеанс разоблачений.