Сакура, свадьба, смерть

Город был по-субботнему тих, из некоторых дворов доносилось удивительно одинаковое ширканье по асфальту мётел дворников, в зелёной тени одной из пятиэтажек, около дверей продуктового магазина нерешительно замерли три нелепые багроволицые фигуры; а рядом, под качелями, пожилой узбекский человечек в оранжевой спецовке и в строительной каске набирал в блестящее ведро песок из детской песочницы.

Почти у всех субботних людей в глазах – предстоящее свершение дел.

Кого-то послали на рынок, и он наверняка обещал в семье, что умеет выбирать и обязательно купит самое лучшее и свежее.

Другого мужчину, по всему видно, с вечера пригласили в долгожданные гости и сейчас он, важничая дыханием, торопится, скорее всего, за дорогими цветами.

Третий, выскочив из подъезда с ключами, бежит к себе в гараж – шашлыки для сегодняшней загородной прогулки уже готовы с рассвета.

Не скоро, а вовремя капитан Глеб Никитин вышел к городской реке.

На просторных бетонных парапетах редко светились пластиком разноцветные тонкие удилища, около снастей молчаливо ожидали счастья их владельцы. У эстакадного моста, рядом с компанией пожилых рыболовов, уютно расположившихся вокруг большого термоса и расстеленной газеты с продуктами, стояли два больших чёрных автомобиля. Пенсионеры гоготали, с удовольствием наблюдая, как четверо молодых парней, без пиджаков, в белых рубашках, в галстуках, с увлечением машут одолженными у них на время удочками и не совсем правильно забрасывают поплавки в близкую воду реки.

Река начинала блестеть поднимающимся сильным солнцем.

Неподалёку по пустынному тротуару неспешно шли двое – мужчина и женщина. Простые, обыкновенные, каждому около сорока, может быть, даже немного больше. Невысокие, неказистые. Он – в пиджачке, она – в обыденном, непраздничном платье, держатся за руки. И было видно по их глазам, по их счастью и тихому заслуженному спокойствию, что при случае он за неё убьёт. Без соплей, без дальнейших криков в социальных сетях, без комментариев и оправданий. Просто убьёт, за такую близкую, немодную, круглолицую….

Солнцу стало жарко, и оно спряталось за облако.

В просторную ямку на асфальте, где с ночи осталась немного дождевой воды, сознательно точно спланировал голубь. Встал, утопив в глубине лужицы успевшие нагреться за утро розовые лапки.

«Шасси охлаждает…».

Действительно, ожидаемый зной двинулся в город неоправданно рано.

На солнцепёке уже пахло горячим асфальтом, от фонарных уличных столбов шёл жар близкого раскаленного металла.

У продавца собственных ягод, цветов и огурцов, смешного деда-огородника, разложившегося со своими богатствами на тесном пространстве остановки общественного транспорта, возникли проблемы с увядающим на глазах товаром. Сосредоточенный дед, торопливо озираясь по сторонам, то и дело набирал в рот воду из пластиковой бутылки, и шумно прыскал ею на привядшие за утро мохнатые пионы.

Действительно, приятность рассветной прохлады пропала.

Именно по этой причине капитан Глеб Никитин прекратил свою пешую прогулку и сел в автобус.

«А ведь нашу невесту могли отравить совсем не аптекарским ядом…».

Без прямого солнца и с открытыми настежь боковыми окнами и верхними люками в стареньком, иностранном по происхождению, городском автобусе было тоже хорошо.

Немногие люди позволяли себе в это субботнее утро куда-то спешить, поэтому в салоне всё ещё наблюдался тихий покой.

Над кабиной водителя светились, в дисциплинированном порядке сменяя друг дружку, крупные прямоугольные цифры электронных часов.

«История России…».

Капитан Глеб Никитин старался всегда стоять в автобусах и трамваях.

Даже если была возможность устроиться на свободное место.

Даже если имелась усталость.

Электроника показала 10.10.

«В этом году был основан город Ярославль…».

После очередной остановки зашипели, закрываясь, автобусные двери и на часах стало 10.15.

«Только что умер князь Владимир…».

Через несколько перекрёстков и два светофора, в 10.22, какой-то знаменитый русский князь окончательно победил какого-то великого татарского хана…

Невинная игра развлекала. И отвлекла.

К водительской кабине по салону подошла, переваливаясь на стоптанных босоножках, утомлённая кондукторша.

– Ну и жарища же сегодня будет…! Деньги у всех мокрые! Не могли сегодня на линию сто пятый выпустить? А мне что, больше всех надо?!

– Да не плачь ты…!

Бурый от загара водитель деловито вытер локтем мокрый от пота лоб и выкинул в окно недокуренную сигарету.

– Пора бы уже привыкнуть, что по субботам все новые машины начальство на экскурсии с туристами отправляет!

На городских остановках люди входили по одному, по двое, выходили так же немногочисленно, поэтому через минут пятнадцать атмосфера в автобусе стала по-родственному уютной.

Всем было хорошо, только в конце салона какая-то серьёзная бабка ненадолго обиделась на мутно-похмельного типа, слишком громко бурчавшего себе под нос что-то несуразное и неприличное.

– Дурак ты какой!

Мужик замолк, но на излёте весёлости всё-таки лихо смог ответить.

– Дураки, бабуля, не поют…

И продолжил, пристально глядя ей в глаза:

– Эх, ёк-макарёк, полезли на полати!