Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Судорожно вздохнув и так же судорожно выхватив саблю, Юсуф побежал к поверженному кафиру, лежавшему на спине и бесстрастно глядевшему в небеса. Втайне Юсуф надеялся, что тот пьян. Известно, что пьяный и пустыню переплюнет, и тысяча для него — не войско. А франки нередко заливали себе в глотку перед битвой целый бурдюк храбрости. Осторожно подступив к врагу, Юсуф даже немного склонился над ним и принюхался.

— Говорят, в этой местности водится лев, — вдруг совершенно спокойно проговорил франк на чистом арабском языке, и Юсуф отскочил от него, как от проснувшегося льва.

— Я решил поохотиться на него, но мне не повезло. Ты не видел его, славный воин? — спросил франк.

Юсуф не знал, что ответить.

Франк стал приподниматься и заскрежетал зубами от боли.

Пика Юсуфа прошла под правой рукой франка и, скользнув по броне, легла на его левую руку, державшую щит, чуть выше сгиба локтя. При стремительном встречном движении прочное древко сломало франку кость предплечья и, треснув само, ударило его по голове, рассекши скулу и висок. На миг противник Юсуфа потерял сознание и вывалился из седла.

— Редкий прием, но не слишком удачный, — заметил франк. — Но сегодня тебе повезло… — И он добавил как ни в чем не бывало: — Искусный воин, не мог бы ты мне помочь подняться?

Не выпуская из руки сабли, Юсуф помог покряхтывавшему врагу встать на ноги и все заглядывал ему в лицу, пытаясь разгадать тайну, что с каждым вздохом, с каждым ударом сердца все сильнее мучила его.

Франк был как франк. Светлоглазый, преклонных лет, с негустой седоватой бородою.

— Благодарю тебя, воин. Ты весьма благороден для своего племени, — снова заговорил он, морщась. — Это видно по чертам твоего лица и взгляду, в котором нет обычной для детей пустыни дикости. Ты хочешь о чем-то спросить меня? — наконец удивился он тому, как пристально рассматривает его Юсуф.

Юсуф очень хотел задать вопрос, но сдержался.

— Позови своих слуг, кафир, — сурово повелел он франку. — Пусть они заберут тебя и окажут помощь своему господину.

Франк остолбенело уставился на врага. Тогда Юсуф оставил его и отступил на шаг.

Франк сначала издал какие-то нечленораздельные звуки, словно решил прочистить горло, потом здоровой рукой поправил на голове шишак и наконец проговорил, так и не совладав с недоумением:

— О таком благородстве, верно, не должен знать твой султан… но обязан узнать мой король. — Он покосился на клубившийся неподалеку отряд туркмен. — Да, битва будет нелегкой… Так как твое имя, алмаз чести?

— У нас не принято произносить свое имя после заката, — ответил Юсуф, — когда приходят злые духи пустыни.

Франк еще раз покосился на темный «рой» туркмен и согласно кивнул:

— Хороший обычай.

И он знаком подозвал своих оруженосцев. Те, не взяв в руки никакого оружия, поспешили на помощь к своему господину. Они опасливо поглядывали на Юсуфа, сверкая глазами, но тот убрал саблю и, сев на своего коня, шагом тронулся к отряду.

— Я запомнил тебя и надеюсь отблагодарить, — услышал он позади голос франка. — И пусть тот пустынный лев станет твоей добычей.

Юсуф запретил воинам рассказывать о своем необыкновенном поединке, однако, встретившись с дядей, сам не утерпел и спросил его:

— Часто случалось, чтобы франки в меньшинстве нападали на гораздо превосходившие их силы?

Масляный огонек слабо освещал только левую половину лица эмира, и Юсуф увидел, как дядя вместо сабли взмахнул своей левой бровью.

— Случалось, — признал он. — Как-то в Антиохии их заперли со всех сторон. И вот сотня обезумевших от голода кафиров открыла ворота и с дикими криками ринулась на мосульцев. Рассказывают, кафиры были похожи на джиннов… Может, то и были настоящие джинны или ифриты[80] в образе франков… Мосульцы не ожидали такого напора и дрогнули.

— Пока мы не начнем побеждать их, будучи в меньшинстве, мы не можем надеяться на то, что Всемогущий Аллах благоволит к нам и дарует победу в джихаде, — сказал Юсуф.

Бровь эмира Ширку опустилась низко, превратившись в тяжелую тучу.

— Значит, через два дня, когда они подойдут, ты победишь франков в меньшинстве, — грозно проговорил эмир. — А я со своим меньшинством разобью орды египтян, что прячутся у них за спинами.

На этот раз Всемогущий Аллах явно выказал благоволение к своему верному слуге, дабы разом развеять его тревоги и сомнения, уже становившиеся опасными для Блага Веры. Эмир Ширку и вправду оставил своему племяннику всего одну треть войска, велев ему принять на себя лобовой удар рыцарской конницы. Однако он посоветовал ему применить старый бедуинский прием, не слишком редкий и столь же нередко приносивший удачу умелым хитрецам.