Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Когда двумя днями позже тяжелое франкское воинство с грохотом горного обвала понеслось на неприятеля с северной стороны света, Юсуф приказал воинам показать франкам конские хвосты и двинуться рысью на юг. Мираж победы, смешавшись с пылью удиравшей от франков конницы, сразу затуманил им глаза. Рыцари ударили в галоп, углубились в темное облако… и всем тяжким весом железа, мышц, костей и глупых голов, прикрытых железными шишаками, врезались в нагромождение повозок. Юсуф оставил повозки у себя в тылу и при мнимом отступлении совершил легкий маневр: туркмены перед самыми повозками разлетелись в стороны, как стаи ласточек, а грузные рыцари уже не смогли остановиться, внезапно увидев перед собой неожиданное препятствие. Затрещали копья и ребра, и полдюжины рыцарей было раздавлено насмерть вместе с конями.

В этот миг туркмены уже налетели на врага с флангов. Потеряв боевой порядок, ошеломленные франки, двинулись назад, ибо надеялись нырнуть в гущу египтян и перевести дух, однако наткнулись на пики эмира Ширку. Дядя Юсуфа уже успел разогнать всех египтян, как мух, пригревшихся на теплой стене.

Победа была полной. Франки сдались. Было их около трех с половиной сотен, а египтян — тех не менее трех с половиной тысяч.

— Это лишняя обуза, — считал дядя Ширку. — За всех выкупа не будет. Забери самых знатных, остальных — под нож.

— Когда франки убивали пленных, они вскоре всегда бывали побеждены, — хмуро отозвался Юсуф, немного озадаченный тем, что среди пленных не нашел франка, битва с которым произошла двумя днями раньше.

Эмир Ширку как обычно, если не взмахивал саблей, то взмахивал бровями.

— Если бы сам атабек и его везирь не уверяли меня, что в твоих устах — слова самого Аллаха… — хрипло пробормотал он; потом, как конь, помотал головой и наконец, хитро прищурившись, посмотрел на племянника. — Посмотрим… Делай, как знаешь. Вот тебе повеление эмира: бери пленных, бери половину войска и живо иди на север. Займешь Александрию и будешь ею править до моего прихода. Пора взглянуть, на что ты годен и так ли уж проницателен атабек.

— А куда денешься ты, дядя? — полюбопытствовал Юсуф.

— А я пока соберу здешний урожай абрикосов, — усмехнулся Ширку. — Последний совет: поторапливайся.

Салах ад-Дин достиг Александрии и ворвался в город, так удивив жителей своим появлением, что никто, даже городская стража, не только не направили в его сторону копья, но даже не выругались толком. Впрочем, этот город богатых торговцев всегда предпочитал откупаться, а не защищаться. Они и попытались откупиться от захватчика, не зная, что он не любит дороги, сражения и деньги, а потому ушли от него в еще большей растерянности. Эта общая растерянность позволила Салах ад-Дину закрепиться в городе — тем более что он запретил своим воинам «собирать абрикосы в местных садах» — и основательно приготовиться к осаде. Осада не заставила себя долго ждать. Пока Ширку носился по Египту, собирая дань и поймать его было не легче, чем — порыв пустынного ветра, к Александрии подошли два свежих войска: египетское и франкское.

Франки поначалу горели желанием отомстить за поражение в пустыне и первыми полезли на стены, пустив вперед своих тюркоплей Однако их первый приступ был отбит с такой легкостью, что франки решили на время уступить дорогу египтянам. Юсуф с грустью заметил, что в Александрии повторяется история с защитой Бильбайса. Только теперь обороной командовал он один и за помощью приходилось посылать уже не к атабеку в Дамаск, а к самому дяде Ширку.

Ответов от дяди, который все никак не мог утолить своей алчности в египетских оазисах, не поступало целых два месяца. Как и в Бильбайсе, провиант и желание туркмен воевать не на конях посреди простора, а на каменных стенах шумного базара, постепенно иссякали. Торговцы замыслили тайно открыть ворота, однако Юсуф вовремя почуял неладное. Собрав «эти толстые животы, покрытые парчой», он сумел изрядно устрашить их картинами зверств, которые крестоносцы всегда учиняли в захваченных городах. Торговцы покряхтели, попускали ветры и, наполнив дом кади, где было собрание, вонью своих утроб, разошлись. Юсуф без тени радости подумал, что еще неделю город простоит; по крайней мере не падет у него за спиною, когда он будет стоять на его стене, лицом к врагу.

И вдруг снова, как и под Бильбайсом, франки первыми предложили мир и прислали своего представителя на переговоры. К счастью, перед самым началом переговоров до Салах ад-Дина дошла от торговцев удивительная весть: эмир Ширку вихрем налетел на Каир и осадил его как раз тогда, когда на помощь к осаждающим Александрию двинулось египетское подкрепление. Верно, дядя думал не столько о помощи племяннику, сколько о собственной славе и об оправдании похода. Что вернее сохранит расположение атабека: доклад о грабеже мелких селений или же — о доблестной осаде малыми силами самой столицы Фатимидов? Но именно этим расчетом он добился наилучшего результата: удивленный налетом Шавар не долго думая предложил «отступную» как самому эмиру, так и франкам.