Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

– Как вам моё платье?

– О! Красиво. Блестит хорошо. Лопе!!! Номера готовы?! Сейчас будем проводить жеребьёвку. Все выступающие пары сюда! – От его голоса у Чинары звенело в ушах. Его рукав всё ещё находился в плену. Заметив это, Учитель посмотрел на Чинару с недоумением:

– Да, вы что-то хотели?

– Если у вас будет свободная минутка… Кое-что.

– Сейчас, сейчас, – зачастил он, – я должен жеребьёвку провести, потом к вам подойду. Так, где там пара номер восемь? Пара номер восемь! – заорал он в микрофон с отчаянием, которое ему обычно заменяло то, что у других людей называется бешенством. – Ну почему я должен несколько раз вас повторять?!

Чинара приняла мудрое решение оставить его в покое до поры и начала неторопливо разминаться. Демонстрация растяжки всегда привлекала к ней всеобщее внимание, и внимание Учителя в том числе – до тех пор, пока на танцы не пришла эта гибкая, как дождевой червяк, Бану. Она очень беспокоила Чинару, она обладала качествами, с которыми Чинара была не в силах тягаться, например молодостью. Зато у Чинары имелось бесценное преимущество – опыт и наглость в придачу к нему, на них она и уповала.

– Зачем вы хотели меня на минутку? – поинтересовался Учитель, пробегая мимо Чинары.

– Я просто хотела сказать, что мне будет очень приятно посидеть с вами где-нибудь наедине после чемпионата… Ну пообщаться.

Учитель оценил Чинару взглядом, прикинул, сколько ей лет, подсчитал, во что примерно могут обойтись знаки внимания для женщины её типа, и в его голове сформировался решительный протест, который он постарался выразить как-то менее решительно:

– Пообщаться можно, но вам со мной будет скучно, я старенький.

– Я тоже уже не девочка. – Чинара принялась кокетливо накручивать прядь крашеных волос на палец.

– Ну да, заметно, – не удержался Учитель, на которого иногда нападали приступы ехидства и откровенности. Чинара своими собственными ушами слышала однажды, как он спросил у одной пышной женщины: «Куда ты пухнешь?», да ещё схватил её за жирный живот в подкрепление своих слов. Но Чинара никогда не могла предположить, что и её не минует эта чаша. От злости и обиды она не смогла придумать ничего умнее, как сказать:

– Ну вот, мы отлично подходим друг другу.

– Нет, я так не думаю! – испуганно воскликнул Учитель и убежал. Чинара осталась стоять на месте с лицом, перекошенным от гнева. Затем она ринулась на поиски своего партнёра, шипя на ходу:

– Звездюк, вот ведь звездюк! Выскочил из деревни и ещё выбирает тут! Что он о себе думает?!

Выходила на сцену Чинара в таком отвратительном настроении, что хуже и быть не могло, но это не убило в ней желание танцевать – наоборот, в бачату она вложила весь свой гнев, всю свою страсть и горечь. Она извивалась и вертелась в руках Хафиза, поднимала колено, отчего и без того короткое платье задиралось на опасную высоту, размахивала волосами, и тут произошло то, чего она никак не могла предвидеть, но что вполне могла предречь портниха: когда Хафиз наклонил Чинару назад, так, что глубочайшее декольте было обращено к зрителям, одна из грудей Чинары не вынесла собственного веса и выскочила из платья. Зрители охнули и затаили дыхание. Одно из главных правил человека выступающего – не поправляй костюм на сцене, что бы с ним ни произошло, – Чинара помнила твёрдо и мужественно следовала ему, продолжая танцевать в священном безумии, полуобнажённая, словно вакханка. Все были в восхищении. Большинство мужчин забыло, кому они принесли цветы, и готовы были кинуть их к ногам Чинары. Учитель сурово поджал нижнюю губу и снимал баллы. Его коллеги снисходительно улыбались, откинувшись в креслах, чтобы сполна насладиться зрелищем, и на время забросили судейство. Под конец третьей минуты Чинара уже так разошлась, что подумала, а не стоит ли ей вытащить и вторую грудь, для симметрии. Она впала в состояние опьянения. К счастью для репутации Учителя, конкурс закончился, музыку остановили, и Хафиз чуть ли не силой уволок кланяющуюся ревущей публике Чинару.

Когда она в раздевалке попыталась вылезти из платья, оно словно приросло к её телу и никак не хотело сниматься. Чинаре пришлось поехать домой прямо в нём, радуясь, что у неё есть своя машина, а дома она разрезала платье ножницами, с грустью вспоминая, во сколько оно ей обошлось.