Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

– Не могу упрекнуть её за это, – пробормотала Бану. Её голова была низко опущена, и она вдруг поймала себя на том, что давно уже идёт, запрещая себе наступать на швы между плитами, которыми вымощена набережная.

– Я хочу найти этого мужчину, чтобы другие девочки не совершили такой же глупости.

– О, поверьте, вовсе незачем так убиваться, им стоит только попросить – и он ни в чём им не откажет! – крикнула Бану, резко поднимая голову.

– Так-так. Значит, вы знаете, о ком речь? – удивилась Фатьма. Бану смутилась.

– Да нет, это я о своём…

– Ладно, – легко согласилась Фатьма. – Но всё-таки, если вам понадобится помощь… я всегда готова её оказать тем, кто пострадал от любви. Ну, до свидания.

– До свидания, – растерянно ответила Бану, только начавшая привыкать к своей собеседнице. Как та и обещала, собака последовала за ней.

Туман рассеялся, стало светло. Взглянув на море ещё раз, Бану смогла оценить масштабы катастрофы, постигшей город. Ширина пляжа, тянувшегося вдоль всего бульвара, достигала десяти метров. От новой суши несло солёной морской гнилью. Весь мусор, покоившийся до сих пор в мутной воде, лежал неприкрытый на песке. Кое-где поблёскивали зелёные бутылки, похожие на огромные самородки изумрудов. Бану отвернулась. Ей не терпелось дождаться того дня, когда море опустится так низко, что можно будет добраться до развалин крепости Сабаиль.

Мимо прошла, переваливаясь и хромая на обе ноги, старуха, ворчавшая что-то по поводу моря:

– Всё мусором завалили, зибиль[26] везде, сволочьлар[27]… – Она посмотрела на Бану взглядом человека, который нашёл подходящего слушателя и собирается произнести речь. Бану припустилась прочь, сделав вид, что она на бульваре для пробежки. Оказавшись на безопасном расстоянии, она остановилась, согнувшись пополам, и попыталась отдышаться. Ей показалось, что объём её лёгких сократился в три раза, но когда именно это произошло, Бану не могла вспомнить.

Айша собралась замуж, что было так странно и неожиданно, что Бану даже проявила слабое подобие интереса к этому событию. В начале урока Веретено вдруг выскочило из кабинета с тусклым металлическим подносом, полным разноцветных конфет, и, противным голосом напевая что-то ужасно народное, обнесло сладостями всех присутствующих.

– Что такое? – шепнула Бану Лейле, но, раньше, чем подруга успела ответить, Веретено вклинилось в разговор и громко протрубило:

– Наша Айша обручилась вчера!

– Жених – педофил? – тихонько удивилась Лейла.

– Она не очень-то похожа на ребёнка, – заметила Бану, пряча конфету на раме зеркала. – А жениху лет двадцать. Он выглядит как её сын.

– Разведутся через два года, – уверенно предсказала Лейла, уже успевшая съесть свою конфету.

– Ты совсем не веришь в любовь, да? А может, их судьбы связаны, и они будут беречь друг друга до самого последнего вздоха, и на их могилах вырастут кусты роз, которые переплетутся между собой, и…

– Перестань, с меня мясо уже посыпалось! – Лейла даже содрогнулась от неподдельного отвращения.

– И почему ты сожрала свою конфету? Не хочешь увидеть во сне своего суженого?

– Боюсь увидеть во сне своего педагога по анатомии. – Лейла мрачно смяла шуршащий синий фантик в кулаке. – Потому что он всех достал, мы только о нём и думаем. А ты что, надеешься увидеть свою Клостридию?

– Если он снится мне каждую ночь, то почему бы ему не присниться и сегодня?! – весело спросила Бану.

Тут к ним подошла виновница торжества собственной персоной. Айша протянула им два конверта, и обе девушки с ужасом догадались, что там – приглашения на свадьбу.

– Буду рада вас видеть, – с неподдельной радостью сказала невеста. – Приходите обязательно!

Бану и Лейла изобразили абсолютно одинаковые улыбки, сделавшие их лица похожими на древнегреческие театральные маски.

– Конечно, придём! – пообещала Бану, прежде чем Лейла успела пнуть её по ноге.

– Я на мели, – прошипела она, когда Айша отошла раздавать приглашения остальным.

– А у меня вообще нет никаких источников дохода, – радостно ответила Бану. – Но там будет Веретено. Я не могу упустить возможность лишний раз его увидеть.

– Когда-нибудь твоим именем назовут психическую болезнь, – пригрозила Лейла.

– Значит, история моей великой любви останется в веках!