Сальватор

И капитан четверть часа гулял: он раз десять или двадцать прошел по комнате взад-вперед, как мнимый больной. Затем, устав от этих упражнений, он распахнул окно, которое выходило на бульвар Монпарнас, и вдохнул легкими свежий воздух утра, слушая щебетанье птиц, которые приводили себя в порядок после ночного сна на ветвях соседних деревьев.

Но вскоре ему надоел и этот утренний ветерок, и щебетание птиц.

И он снова стал ходить по комнате. Но и это развлечение ему вскоре надоело.

Он решил, что его новым развлечением будет сидение на стуле. И, увидев стоявший в комнате дубовый стул с высокой спинкой, он уселся на него верхом и стал насвистывать одну из тех моряцких мелодий, которые, очевидно, приводили в восторг экипаж его корвета. И птицы с бульвара, как это делали и морские птицы, смолкли и принялись его слушать.

Устав от этой губной гимнастики, капитан принялся щелкать языком, словно исполненная им только что симфония иссушила его гортань.

Наконец, повторив это языковое упражнение раз пять или шесть, он грустно произнес:

– Очень хочется пить!

И тут он начал думать и искать способ, как бы ему избавиться от этого неудобства.

Яростно ударив себя по лбу ладонью, он на секунду удивился силе своего удара, а потом произнес:

– Ну надо же быть таким дураком! Как же это ты, капитан, уже битый час находясь на палубе, забыл о том, что анкерок для вина, а другими словами винный погреб, находится под твоими ногами!

Он осторожно открыл дверь комнаты и на цыпочках спустился по тем двенадцати или пятнадцати ступенькам, которые вели к винному погребку.

Это был великолепный винный погребок холостяка. Полный всяких очень дорогих вин.

Там было три или четыре сорта самого лучшего бордо и бургундского вина.

Капитану достаточно было бросить быстрый взгляд вокруг при свете небольшого фонаря, который он извлек из кармана, чтобы выбрать из штабеля бутылки бордо, которые он узнал по вытянутым горлышкам.

Он осторожно вытянул одну бутылку, поднес ее к глазам, посветил карманным фонариком и признал белое вино.

– Пойдет, чтобы заморить червячка! – сказал он.

Затем, взяв вторую такую же бутылку, он аккуратно и бесшумно закрыл за собой дверь винного погреба и, осторожно ступая, поднялся к себе в комнату.

– Если вино окажется хорошим, – сказал капитан, закрывая дверь комнаты и с большой осторожностью ставя бутылки на стол, – я смогу с большим терпением дождаться пробуждения моего крестника.

Взяв с туалетного столика стакан, с помощью которого он чистил зубы и полоскал рот, капитан тщательно протер его, для того чтобы вода Бото не смогла нейтрализовать аромат бордо. Затем пододвинул к столу стул и сел.

– Другой на моем месте, – произнес он, пошарив в кармане своих огромных штанов а-ля казак и достав оттуда нож с костяной ручкой, в котором было множество лезвий и всевозможные приспособления, – оказался бы в большом затруднении, поскольку, видя перед собой две бутылки, он не смог бы, подобно античному Танталу, испить их по причине отсутствия штопора. Но мы, старые морские волки, – продолжил капитан с ухмылкой, – никогда и нигде не испытываем никаких затруднений. Ибо мы привыкли всегда и везде носить с собой оружие и свой багаж.

Говоря это, он бережно и уважительно вытянул из горлышка бутылки огромную пробку. Затем поднес бутылку к носу.

– Ах, дьявольщина! – вскричал он. – Честное слово, оно надушено! Если его крепость соответствует его аромату, у нас состоится разговор, в котором будет немало очарования!

Налив полстакана вина, он, перед тем как выпить, снова понюхал вино.

– Восхитительнейший аромат! – прошептал он и залпом опрокинул в себя всю порцию.

Затем, поставив стакан на стол, добавил:

А вино и впрямь великолепное!.. О, если и красное вино под стать белому, то мне за крестника своего краснеть не придется! Я скажу ему, когда он проснется, чтобы несколько корзин этого дорогого вина принесли ко мне в комнату. И тогда я смогу пить и перед сном, и после сна. Потому что я так полагаю: уж коли белое вино утром может заморить червячка, то почему бы ему не заморить его вечером?

И капитан без видимого напряжения и даже, казалось, не замечая этого, опорожнил менее чем за час обе бутылки бордо, ставя стакан на стол только для того, чтобы пуститься в самые неожиданные умозаключения относительно белого вина.

Этот разговор с самим собой и это одиночное застолье, если можно так выразиться для того, чтобы описать действия человека, пьющего в одиночку, позволили капитану скоротать время до шести часов утра.

Покончив с вином, капитан потерял всякое терпение и снова принялся измерять шагами комнату.

Затем посмотрел на часы.

Они показывали половину седьмого.

В этот самый момент часы на башне Валь-де-Грас пробили шесть раз.

Капитан покачал головой.

– Сейчас половина седьмого, – сказал он, – часы Валь-де-Грас отстают.

А затем философски добавил:

– Впрочем, что можно ожидать от госпитальных часов?

Он подождал еще несколько минут.