Сальватор

В течение десяти лет, последовавших за событиями, о которых мы рассказали, желая, по своему обыкновению, дать представление о характере наших героев, капитан Эрбель, уже знакомый нашим читателям, шел, не сворачивая с раз избранного пути.

Нам будет довольно сделать краткий обзор его побед, знакомый нам из газет того времени.

"Святой Себастьян" - португальское судно, направлявшееся из Суматры в Иль-де-Франс с трехмиллионным грузом. Доля Эрбеля составила четыреста тысяч ливров.

"Шарлотта" - голландский корабль водоизмещением триста шестьдесят тонн, имевший на борту двенадцать пушек и семьдесят человек экипажа. "Шарлотта" была продана за шестьсот тысяч ливров.

"Орел" - английская шхуна водоизмещением сто шестьдесят тонн, проданная за сто пятьдесят тысяч ливров.

"Святой Иаков" и "Карл III" - испанские корабли, проданные за шестьсот тысяч ливров.

"Аргос" - русское судно в шестьсот тонн.

"Геракл" - английский бриг в шестьсот тонн.

"Гордец" - английский парусник и так далее.

К этому списку, опубликованному в официальных газетах того времени, мы могли бы прибавить еще тридцать или сорок наименований, однако в наши намерения отнюдь не входило давать полную биографию капитана Эрбеля, мы лишь хотим дать читателям представление о его характере.

Вернувшись в Сен-Мало зимой 1800 года вместе с верным Пьером Берто, он получил от своих земляков все возможные свидетельства симпатии. Кроме того, его ожидало письмо от первого консула, приглашавшего его немедленно прибыть в Париж.

Бонапарт прежде всего поздравил храброго бретонца с его необычайными походами, а затем предложил ему чин капитана и командование фрегатом республиканского флота.

Однако Пьер Эрбель в ответ покачал головой.

- Чего же вы хотите? - удивился первый консул.

- Мне неловко вам в этом признаться, - отвечал Эрбель.

- Вы, значит, честолюбивы?

- Напротив, я считаю, что ваше предложение слишком лестно для меня.

- Вы не хотите служить Республике?

- Отчего же не послужить? Однако я хочу это делать по-своему.

- Как же?

- Оставаясь корсаром... Вы позволите говорить с вами откровенно?

- Пожалуйста - Пока приказываю я, все прекрасно; как только мне придется исполнять чью-то волю, я не буду стоить и последнего из своих матросов.

- Но ведь всегда приходится кому-то повиноваться.

- До сих пор, гражданин консул, я исполнял лишь Божью волю, да и то только когда он мне приказывал через своего первого адъютанта, как мы зовем его высочество ветер, убрать или поднять паруса; мне не раз доводилось, когда меня обуревал демон непокорности, подчинять себе море с опущенными парусами, кливером и бизанью. Это означает, что, если бы я был капитаном фрегата, я бы должен был повиноваться не только Богу, но и вице-адмиралу, адмиралу, морскому министру, да откуда мне знать? На одного слугу будет слишком много хозяев.

- Ну, я вижу, вы не забыли, что принадлежите к роду Куртенеев, заметил первый консул, - и что ваши предки правили в Константинополе.

- Вы правы, гражданин первый консул, - я этого не забыл.

- Однако я не в силах назначить вас императором Константинопольским, хотя постарался избежать всего того, что сделал Бодуэн, то есть возвращаться из Иерусалима через Константинополь, вместо того чтобы отправиться через Константинополь в Иерусалим.

- Нет, гражданин консул, но вы можете сделать другое.

- Да, я могу установить майорат для вашего старшего сына, женить вас на дочери одного из моих генералов, если вы хотите прикоснуться к славе, или на дочери одного из моих поставщиков, если вас интересуют деньги.

- Гражданин первый консул! У меня три миллиона, что ничуть не хуже майората, а что касается женитьбы, у меня есть на примете невеста.

- Вы женитесь на какой-нибудь знатной принцессе или дочери немецкого маркграфа?

- Я женюсь на бедной девушке по имени Тереза; я люблю ее уже восемь лет, а она семь лет верно меня ждет.

- Дьявольщина! - вскричал Бонапарт. - Не везет же мне:

там - Сен-Жан-д'Акр, а здесь - вы!.. Что же вы намерены делать, капитан?

- А вот что, гражданин консул: для начала женюсь, так как мне не терпится это сделать, и, если бы не вы, даю слово, я не двинулся бы до свадьбы из Сен-Мало.

- Ну а что потом?

- Буду наслаждаться мирной жизнью, проедая три миллиона и приговаривая, как пастух Вергилия:

О Melibce! deus nobis hcec otia fecit![О Мелибей! Этот покой нам даровал Бог (латин.) (Вергилий "Буколики")]

- Гражданин капитан! Я не силен в латыни.

- Да, особенно когда речь о мирной жизни, верно? Да я не прошу у вас тридцатилетнего мира. Нет, год-другой насладиться семейным счастьем, и хватит. А потом с первым же пушечным выстрелом я... что ж, моя "Прекрасная Тереза" еще целехонька!

- Значит, я ничего не могу для вас сделать?

- Да вот я думаю...

- И никак ничего не придумаете?

- Нет, но если мне что-нибудь придет в голову, я вам напишу, слово Эрбеля!

- Неужели я даже не смогу быть крестным вашего первого сына?

- Вам не повезло, гражданин консул: я уже дал слово другому.

- Кому же?

- Пьеру Берто по прозвищу Монтобанн-Верхолаз, нашему боцману.

- А он не может уступить мне свою очередь, капитан?