Сальватор

- "Верни госпоже Маранд ожерелье и банковские билеты; убери свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек; в указанное время подай условный сигнал".

- Какой именно сигнал?

- Надо зажечь свечу в крайнем окне флигеля.

- Вот что значит быть подругой комиссионера! - рассмеялся Сальватор. Вот так исполняются поручения! Лети, голубка моя, из ковчега!

Сальватор проводил Фраголу влюбленными глазами.

А Петрус был готов расцеловать ее ножки, торопившиеся отнести добрую весть подруге.

- Как мне отблагодарить вас за оказанную услугу! - вскричал Петрус, бросаясь в объятия друга, когда за Фраголой захлопнулась дверь.

- Лучше всего позабыть о ней, - с невозмутимой улыбкой отвечал Сальватор.

- Неужели я ничем не могу быть вам полезен?

- Совершенно ничем, мой друг.

- Скажите все-таки, что я должен делать.

- Сохранять полное спокойствие.

- И где мне находиться?

- Да где хотите. Дома, например.

- Я не смогу усидеть на месте.

- В таком случае погуляйте, покатайтесь верхом, отправляйтесь в Бельвиль, в Фонтеней-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Поезжайте куда угодно, только не на бульвар Инвалидов.

- А как же Регина?

- Фрагола ее успокоит, и я уверен, что лучше ей побыть с Региной, чем вам.

- Мне кажется, это сон, Сальватор.

- Да, только дурной. Будем надеяться, что закончится он лучше, чем начался.

- И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков в банковских билетах?

- В котором часу вы будете у себя?

- В любое время; весь день, если нужно.

- Вы же сказали, что не сможете усидеть на месте.

- Вы правы, я сам не знаю что говорю. Завтра в десять, если угодно, дорогой Сальватор.

- В десять часов вечера.

- Позвольте теперь мне откланяться. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.

- Подождите, мне тоже пора уходить. Выйдем вместе!

- Ах, Боже мой, Боже мой! - вскричал Петрус, замахав в воздухе руками. - Не сплю ли я? Это не сон? Неужели мы спасены?!

Он с шумом выдохнул воздух.

Тем временем Сальватор зашел в спальню, приблизился к секретеру розового дерева, взял из ящичка с секретом гербовую бумагу, исписанную мелким почерком, и опустил ее в боковой карман бархатного камзола.

Молодые люди сбежали по лестнице, оставив Роланда сторожить дом.

На пороге Сальватор протянул Петрусу руку.

- Нам не по пути? - спросил тот.

- Не думаю, - покачал головой Сальватор. - Вы, по всей вероятности, идете на улицу Нотр-Дам-де-Шан, а я, разумеется, на улицу О-Фер.

- Как?! Вы отправляетесь?..

- ...на свое обычное место! - рассмеялся Сальватор. - Рыночные торговки давно меня не видели. Кроме того, должен признаться, мне необходимо выполнить одно-два поручения, чтобы полностью собрать для вас полмиллиона франков.

Продолжая улыбаться, Сальватор помахал Петрусу рукой, и тот задумчиво побрел на улицу Нотр-Дам-де-Шан.

Нам нечего делать в мастерской художника, а потому последуем за Сальватором, но не на улицу О-Фер, где ему нечего было делать, а на Вареннскую улицу, где располагалась контора достойного нотариуса, которого мы уже имели честь представить нашим читателям под именем мэтра Пьера-Николя Баратто.

XIII

Нотариус-мошенник

Нотариусы что цыплята, с той лишь разницей, что цыплят едим мы, а нотариусы едят нас. Существуют хорошие и плохие нотариусы, как есть хорошие и плохие цыплята.

Господин Баратто принадлежал к этой последней категории: это был плохой нотариус в полном смысле этого слова, хотя пользовался в Сен-Жерменском предместье репутацией неподкупного человека, каким слыл в Ванвре честнейший г-н Жерар.

Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую порядочность и избрать мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.

Господин Лоредан де Вальженез покровительствовал мэтру Баратто. Он добивался у министра внутренних дел присуждения мэтру Баратто ордена Почетного легиона. Как известно, г-н Лоредан де Вальженез пользовался неограниченным кредитом и добился этого креста; честнейший нотариус был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в утайке ипотек, или, точнее, закладе чужого движимого имущества под видом своего и между собой насмешливо называли своего достойнейшего хозяина нотариусом-мошенником.

Обвинение было не совсем справедливо. Утайка ипотек заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи.