Сальватор

- Погодите. Завтра в палате должен рассматриваться вопрос о Турции и Греции, отложенный из-за выборов и последовавших за ними печальных особытий.

- Кажется, припоминаю. Кто-то в самом деле просил слова по этому вопросу.

- Вот я и предлагаю вам также попросить слова.

- Куда же вы, черт побери, клоните? - нагло рассмеявшись банкиру в лицо, спросил молодой пэр.

Тот сделал вид, что не заметил этой новой наглой выходки, и продолжал так же холодно и серьезно:

- Вопрос о Греции имеет важное значение и огромный интерес, если рассматривать его со всех сторон. Из такой темы можно извлечь немалую выгоду. Я убежден, что, если вы дадите себе труд, вы сейчас же ухватитесь за эту возможнось и произнесете превосходную речь. Вы меня понимаете?

- Признаться, меньше, чем когда-либо.

- Я должен все объяснить?

- Да.

- Дорогой господин Вальженез! Я - горячий сторонник Греции. Я даже где-то что-то по этому поводу написал. Вы же еще не приняли по этому вопросу окончательного решения. Сделайтесь сторонником турков и нападите на защитников Греции.

В общем, придумайте, как оскорбить меня по вопросу грекотурецких отношений, и так, чтобы я мог публично попросить у вас удовлетворения. Я на сей раз понятно говорю?

- О, прекрасно! И как бы причудливо ни было ваше предложение, я принимаю его с радостью, раз вы так за него держитесь.

- Так до завтра, сударь; после заседания я буду иметь честь прислать вам секундантов.

- Зачем же ждать до завтра? Еще нет часа. Я успею поехать в палату и выступить сегодня.

- Я не смел вам это предложить, так как предполагал, что сегодня вы заняты.

- Да стоит ли со мной так церемониться?

- Как видите, я этого и не делаю, раз соглашаюсь, - поспешил заметить г-н де Маранд и поклонился. - Однако вам следует поторопиться.

- Я только прикажу заложить карету.

- Вас могут опередить, слово предоставляется в порядке записи. Мы потеряем целых четверть часа, ожидая карету.

- Предложите другой способ. Вы же не хотите, чтобы я пошел отсюда в Тюильри пешком, не так ли? Может быть, ваша карета ждет внизу и вы хотите предложить мне в ней место?

- Я действительно собирался вам это предложить, - подтвердил г-н де Маранд.

- Я с благодарностью принимаю ваше предложение! - подхватил г-н де Вальженез.

И люди, готовые на следующий день перерезать друг другу горло, вышли из особняка, так сказать, под руку, словно друзья.

Господин де Маранд снова увидел Камилла де Розана.

Креолец выходил из экипажа.

- Я уже во второй раз нынче имею удовольствие встретить вас почти на том же месте, - заметил банкир.

- Ну, стало быть, и я так же, - отозвался Камилл. - Такие случайности имеют место во все времена, Мольер даже написал, кажется, на эту тему стихи:

В этом месте мне везет, И так далее.

- Если вы имеете что-нибудь сказать господину де Вальженезу, продолжал банкир, - поторопитесь, не то он вас опередит и сам скажет, что очень спешит.

- Может, вы и впрямь пришли ко мне, дорогой друг? - спросил Лоредан, протянув Камиллу руку.

- Ну конечно, - кивнул креолец и слегка покраснел.

- В таком случае я очень сожалею: я ухожу, - сообщил Лоредан, усаживаясь в карету г-на де Маранда. - Но вы зайдите:

сестра дома; надеюсь, вам будет приятно повидаться с ней не меньше, чем со мной. Прощайте или, вернее, до свидания!

Лошади понеслись галопом.

Спустя десять минут г-н де Вальженез вошел в палату пэров и попросил слова.

X

О речи г-на Лоредана де Вальженеза в палате пэров и о том, что за ней последовало

Победа в Наваринском сражении, последняя реакция Европы против Азии, только что была куплена ценой шести лет нескончаемых сражений. Современные Эпаминондасы, Альцибиады, Фемистоклы удивляли весь мир. Казалось, они отыскали, подобно Тесею, тяжелые мечи своих отцов, сокрытые на полях Марафона, Левктра и Мантинея.

После многих лет бездействия греки снова почувствовали вкус к независимости; повеяло французской революцией, и вся Европа воспряла ото сна. Греков воспевали Гюго и Ламартин, за них погиб Байрон. Их цель в каком-то смысле стала делом Франции, и их поражение причиняло огорчение, как радовали их победы.

Но по мере того, как это чувство охватывало всю нацию, г-ну де Виллелю оно нравилось все меньше, а мы помним: он больше, чем кто бы то ни было, проявил враждебность к греческой революции.

Когда г-н Лоредан де Вальженез, известный своими ультрароялистскими взглядами, попросил слова, половина или даже три четверти пэров, разделявшие мнение уважаемого пэра, в один голос закричали:

- Говорите! Говорите!

Вкратце перечислив основные этапы восстания, г-н де Вальженез стал под аплодисменты всего зала оплакивать страшные события, которые кое-кто превозносил как победу.