Самая хитрая рыба

– Должен сказать, что ты сам себе противоречишь, – заметил Бабкин. – То у тебя Белоусов-старший приличный человек, то соседи в соседях не разбираются. К тому же остался еще один вопрос без ответа.

– Какой?

– Каким образом твоя увлекательная версия о внезапно разбогатевших юнцах связана с покушением Мансурова на жену?

Илюшин остановился, точно человек, внезапно натолкнувшийся на препятствие.

– Не торопись, я подожду, – ободрил Сергей. – Нечасто доводится наблюдать, как ты сам загоняешь себя в тупик. Хочу насладиться этим зрелищем сполна.

– Тупик-тупик, – пробормотал Илюшин. – Возвращаемся в гостиницу. Надо выспаться – завтра с утра едем на рынок. Нам предстоит по фотографии отыскать молодого человека по фамилии Пронин.

5

В девять утра они вышли из трамвая и встали как вкопанные, похожие на отдыхающих, впервые за сезон добравшихся до берега моря. Их оглушило. Сигналили «Газели», привезшие товар, вдалеке зазывали архиерейским басом: «Рыба, свежая рыба»; пронзительно и зло, как разбуженные сороки, кричали продавцы.

– Мужчина, с вас еще десять рублей!

– Сто восемьдесят кило, два отдам за триста!

– Отойдите, не загораживайте товар!

– Белый налив, грушовка!

Вокруг плескался и шумел огромный городской рынок.

Мимо Бабкина прошла старая цыганка, мазнула по нему вороньим глазом. Илюшину подмигнула, сверкнув золотыми зубами.

– И как здесь искать Пронина? – спросил Бабкин, не двигаясь с места.

– С божьей помощью, полагаю, как и все остальное. Кстати, ты любишь моченые яблоки?

Не дожидаясь ответа, Илюшин просочился в ворота, через которые плотно, как на службу, шел народ.

Макар юркой рыбкой лавировал между покупателями, Бабкин двигался как ледокол, и толпа испуганно обтекала его с двух сторон. Мимо ехал в тележке безногий, позвякивая стаканчиком с монетами.

Илюшин наклонился к нему, сунув руки в карманы, и неожиданно развязно спросил:

– Слышь, Пронин где?

– В вениках, – махнул рукой инвалид и покатился дальше.

– Это что, пароль и отзыв? – пробасил за спиной Илюшина Сергей. – Слоны идут на север?

– Ты недооцениваешь любовь местных жителей к чистоте.

Макар, безошибочным чутьем определив направление, двинулся мимо лотков с халатами и носками. Здесь покупательниц было даже больше, чем в яблоках. Потные женщины без стеснения сбрасывали платья и оставались в нижнем белье. Через несколько шагов Бабкину стало казаться, что они нарочно ждут, когда он приблизится. На него со всех сторон валились груди, плечи и рыхлые животы; если не сами женщины, то их отражения то и дело вырастали у него на пути. Дважды по ошибке извинившись перед зеркалом, он не выдержал:

– Хуже, чем в женской бане!

– Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое, – сказал Илюшин. Они наконец выбрались из бельевого ряда. – А вот и веники.

– А вон и Пронин, – добавил Сергей, прищурившись и сразу забыв о щедровских наядах.

Пронин угнездился в глубоком пластиковом стуле, за палатками с банными принадлежностями – они были вокруг в таком количестве, словно весь Щедровск не вылезал из парных. Под пальцами у него вытанцовывал на грязном асфальте желто-зеленый страус на ниточках. Деревянная перекладина подергивалась, и страус то вышагивал, то кланялся, то отбивал чечетку. Парень управлял игрушкой виртуозно, как кукольник, но единственным его зрителем был похмельный косматый старик, сидевший поодаль на тротуаре.

– Пойдем, поздороваемся, что ли.

Бабкин сделал шаг вперед. Коля поднял голову и встретился с ним взглядом.

В следующую секунду Пронин отшвырнул страуса и кинулся бежать.

Бабкин сорвался за ним прежде, чем Илюшин успел сказать хоть слово. Старик ошеломленно повернул голову вслед огромному человеку, промчавшемуся мимо.

– Фьюить-фьюить! – беззаботно насвистел Макар, подойдя ближе.

Он наклонился над марионеткой, поднял и бережно стряхнул с перьев налипший мусор. Затем уселся на стул, закинул ногу на ногу и стал тренироваться кивать деревянным птичьим клювом.

Пять минут спустя издалека донеслись отзвуки матерной ругани. Сквернослов приближался, пока наконец из той же щели, в которой исчез беглец, не выбрался хмурый Бабкин. За собой он волочил отчаянно бранившегося Пронина. Тот сучил ногами по асфальту и пытался извернуться.

Илюшин сочувственно наблюдал за его попытками.

– Эх, Коля, Коля! – просипел старик, когда Пронина протащили мимо.

Илюшин уступил место, и Бабкин, оторвав жертву от земли с такой же легкостью, с какой Макар поднял страуса, усадил его на стул.

– Отчего же вы так стремительно покинули нас? – упрекнул Илюшин. – Тем более это все равно было бессмысленно… Впрочем, моему товарищу не мешало размяться.

– Калмыцкий суслик тебе товарищ, – флегматично сказал Бабкин. – А ты, Коля, зачем побежал?

Пронин оскалился:

– Что я, мента с двадцати шагов не узнаю?

– Вы ошибаетесь, Николай, – вежливо сказал Илюшин. – Мы хотели всего лишь побеседовать, узнать кое-что и надеялись, что вы нам поможете.

Пронин предельно сжато сообщил, что это предположение было глубоко ошибочным и обоим сыщикам лучше удалиться, дабы избежать разочарований.