Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе

Конечно же, большинство прочитанных мною книг находится в проторенном русле нашей так называемой «деревенской» прозы. Но вот что важно: книги эти одновременно и спорят с некоторыми расхожими тенденциями, наметившимися в какой-то части этой прозы! Они спорят, прежде всего, с легендой о русской деревне как некой патриархально-благостной и неизменной цельности, начисто отделенной от городской цивилизации и сохраняющей все свои ценности только в прошлом.

Легенда эта творилась не в деревне, но в городе. Людьми, вышедшими из деревни. Психологические ее корни, как уже подчеркивалось выше, понятны. «В своих воспоминаниях, смягченных и сглаженных временем, мы в порыве умиления невольно приукрашиваем прошлую деревенскую жизнь. А ведь она была наполнена и трудностями, и нуждой», свидетельствует в книжке очерков «Большое новоселье» писатель из города Кирова Владимир Ситников, а он имеет внутреннее право на это свидетельство.

В Волго-Вятском книжном издательстве вышла его книга, которая называется «Русская печь», в которую вошли повесть под тем же названием и рассказы писателя. А в издательстве «Советская Россия» в той же серии «Письмо из деревни» появилась книжка очерков «Большое новоселье». Книги эти убеждают, что писатель знает деревенскую жизнь отнюдь не понаслышке, не со стороны. Более того: профессия журналиста и по сей день тугими необрывными нитями связывает его с реальной, сегодняшней жизнью северной деревни.

Владимир Ситников вслед за В. Солоухиным и В. Астафьевым решил вернуться мысленно в своей лирической, документальной прозе в «дальнюю страну» собственного деревенского детства. Ею оказалась далекая, глухая деревушка Коробово времени трудных военных лет.

Мне трудно было без волнения читать повесть В. Ситникова «Русская печь»: мы, с ним ровесники, и мое детство пало на те же самые военные годы в точно такой же, глухой и маленькой деревушке. Могу быть свидетелем: жизнь и быт северной нашей деревни в тяжкую пору войны, подвиг ее, и, в первую очередь, подвиг ее женщин и детей, воспроизведены в лирической повести В. Ситникова с правдой полной и щепетильнейшей. В повести раскрывается подлинно народная, высоконравственная основа таких характеров, как погибший на фронте юный Андрюха и любившая его Галинка, крестьянка Ефросинья и колхозный председатель военных лет Александр Иванович, которого все звали Сан и который подростков, главных работников в военную пору, звал по имени и отчеству: «то ли делал это для собственного успокоения: вон еще сколько взрослого народа в деревне, то ли для того, что ребята и девчонки чувствовали себя взрослыми людьми». Война, как ничто другое, выявила всю степень бескорыстия и самоотверженности, нравственной прочности и неуступчивости этих характеров, воспитанных в деревне, обновленной социалистической жизнью.

Очевидна родственность этих книг лучшим произведениям социальной, реалистической прозы о сегодняшней деревне. Преданная, сыновья любовь к миру трудового крестьянства, к его заботам, к его работе по преобразованию жизни, глубочайшее уважение к тому подвигу, который совершил колхозник в годы войны и послевоенного восстановления, подкрепляется здесь аналитическим взглядом на народную жизнь. Взглядом часто полемическим, причем внутренняя полемика в этих книгах разворачивается в двух направлениях. Это спор одновременно с двумя крайними, равно неверными точками зрения на деревню: с фальшивым стремлением представлять крестьянина, колхозника собственником, которому ни до чего, кроме узкоэгоистического интереса, дела нет; и — со столь же фальшивой идеализацией «мужика», отвергающей реальные противоречия в психологии крестьянина и прежде всего то, что прежний крестьянин в силу своего социального положения был, с одной стороны, тружеником, а с другой — собственником. Противоречие это в драматической очевидностью обнажено в современной прозе.

Принципиальное неприятие собственнических начал в крестьянской жизни — при полной родственности авторского отношения к трудовым подлинно гуманным началам народной нравственности — характерно и для повести «Русская печь» В. Ситникова. Через всю повесть проходит внутренний конфликт юного рассказчика, мальчика Пашки, от лица которого ведется повествование, с хищным семейством Агаши Степихи, жены бывшего председателя коробовского колхоза Степана Коробова. Благодаря изворотливости и спекуляции семейство это сытно и привольно прожило всю войну, но ело хлеб из-под полы, выставляя для маскировки на стол (мало ли кто придет!) лепешки из травы, какие ела вся деревня.

Конфликт этот начался задолго до войны, когда Степан Коробов с его кулацким нутром «подсидел» деда Пашки Фаддея Авдеича, первого организатора колхоза, и водрузился на его место. И добился этого потому, что своим «практицким», как он говорил, умом понимал «свою выгоду». Всю жизнь ведет Фаддей Авдеич спор с этим сытым, уверенным в себе человеком, и споры эти, воспроизведенные в книге, — одни из самых лучших ее страниц.