Самая лучшая месть

— Своей формой остров напоминает земляной орех. Джонс жила в холмистой части, неподалеку от городка Пайа, на той части перешейка, где туристы обычно не задерживаются надолго. Пайа представляет собой нечто вроде старого ковбойского городишки, населенного стареющими хиппи, молодыми хиппи и серфингистами. Художников там тоже хватает. В общем, люди там живут, а не работают на индустрию туризма. Джонс могла встретить там настоящих друзей, ей там наверняка понравилось.

Я ждал, раздумывая о том, к чему этот урок географии.

— Как она умерла? Упала. Свалилась со скалы. Однажды вечером отправилась на велосипеде по дороге в Хану. Дорога проходит через скалы, и Джонс каким-то образом сорвалась, упала на камни и разбилась насмерть. Ударилась головой.

Я так и не понял необходимость урока географии и уже собрался спросить Кельду, когда она заговорила:

— На окраине Пауи, на склоне холма над Тихим океаном, есть чудесное старое кладбище. Тихое местечко на границе полей сахарного тростника. Несколько могил, с десяток крестов. Там ее и похоронили. В той части Мауи ветры дуют почти все время; с океана как бы исходит постоянная мощная сила. Это не какой-то бриз, а самый настоящий ветер. Через несколько лет после ее смерти, уже закончив Академию ФБР и вернувшись в Денвер, я отправилась туда, на Гавайи, и провела несколько дней в Пайа. Три или четыре раза я ходила на ее могилу. В ясный день берег, по которому она ехала в день смерти, виден даже с кладбища.

Знаете, меня это все тронуло. Кладбище, скалы, океан, ветер. Ветер напоминал Джонс. Своей силой. Своей энергией. С тех пор каждый раз, вспоминая Джонс, я чувствую, как ветер гладит кожу. Для меня это как бы знак того, что она пришла, что она смотрит на меня.

— Вы летали на Гавайи попрощаться?

Едва спросив, я уже пожалел о своей импульсивности. Мой вопрос предопределил ее ответ.

— Да. Попрощаться. Попросить прощения. И удостовериться, что она лежит там, где надо.

— И как? Она лежит там, где надо?

Кельда кивнула.

— Да, да, да, — прошептала она.

— Вы упомянули, что летали на Мауи попросить прощения?

— Да. За то, что не писала, не звонила, не была ей настоящим другом, за то, что не смогла быть рядом, когда она отправилась на ту велосипедную прогулку.

— Я не совсем понял последнее. Вы хотели попросить прощения за то, что не были рядом, когда она отправилась на велосипедную прогулку?

— Вы бы знали Джонс. Если бы я находилась в Денвере, когда она решила переехать на Гавайи, она обязательно попросила бы меня отправиться туда с ней. А если бы я отказалась, Джонс бы тоже не поехала. Она боялась. У нее была фобия, невроз страха. Страхи во многом определяли ее жизнь. Джонс боялась высоты, боялась огня, боялась громких звуков. Все время тревожилась из-за того, что кто-то может проникнуть в ее квартиру. Даже в Денвере замков у нее было не сосчитать, столько я ни у кого не видела. То же и с электричеством — она постоянно проверяла электропроводку, электроприборы, опасалась короткого замыкания. Я не раз видела, как она ходила по комнатам и обнюхивала розетки, полагая, что учует запах дыма. А молнии! Господи, летом я не могла ходить с ней по улицам, если на горизонте висело хоть одно облачко. Однажды Джонс сказала, что, если бы не эти страхи и не пара лишних веснушек, она была бы образцом совершенства. Не думаю, что она сказала это из самодовольства. Нет. По-моему, Джонс давала понять, что на каком-то уровне чувствует себя ущербной и несчастной из-за своих страхов.

Ниточек в этой истории было много, и за какую из них потянуть, я не знал и положился на удачу.

— Пусть ваша подруга боялась летать, однако ж ей хватило смелости сесть на самолет до Гавайев и отправиться в совершенно незнакомое место. Одной. Так?

— Да, так.

— Это вас не удивило?

— Меня многое удивило. Все. Джонс не была независимым человеком. Иногда я думала, что ее поведение, манеры рассчитаны на то, чтобы притягивать людей, привлекать все новых знакомых, чтобы рядом все время кто-то был. Люди быстро уставали от ее страхов и уходили. Из-за одних страхов она не могла делать это, из-за других не желала делать то.

И так всегда. С ней постоянно что-то происходило. Она быстро заводила друзей и так же быстро их теряла. Мужчины влюблялись в нее мгновенно, но не задерживались. — Кельда покачала головой. — Рядом с ней все сгорало. Собрать вещи и улететь в незнакомое место, где ее не ждут? Это не Джонс. Страх был ее якорем. Он удерживал ее на месте, придавал ее жизни своеобразную стабильность. И я совершенно уверена, что она никуда бы не уехала, если бы я осталась в Денвере, а не отправилась в Австралию. Я бы ее отговорила.

— Вы бы ее отговорили?

— Да. Звучит смешно, верно? Я бы не стала ее разубеждать. Я не это имею в виду. Я бы просто показала ей альтернативы и помогла бы понять, что ждет ее там, с чем ей придется столкнуться. Вот и все.

— Вы сыграли бы на ее страхах?

— Да.

— Вы сожалеете о том, что вас не оказалось рядом с Джонс, когда она отправилась на ту велосипедную прогулку. Поясните.