Самая темная чаща

– Она в коме. У нее что-то не то с кровью. К тому же сегодня полнолуние: вам обоим лучше вернуться домой пораньше. Позвоните, если где-нибудь задержитесь, окей? А я скажу папе на тот случай, если он решит вернуться домой раньше, чем планировал.

Бен спрыгнул со стола. Или, точнее, просто опустил свои длинные ноги на пол.

– Мы будем осторожны, – ответил он, предвосхищая мамину просьбу.

Мама наполнила стакан зеленоватой жидкостью из блендера и передала Хэйзел.

– Не забудьте вывернуть носки наизнанку. На всякий случай. И положите в карманы что-нибудь железное. В сарае стоит ведерко старых гвоздей – можете прихватить по одному.

Хэйзел осушила стакан. Напиток оказался немного комковатым – наверное, капуста плохо перемололась.

– Хорошо, мам, – Бен закатил глаза. – Мы знаем.

Хэйзел не занималась подобной ерундой, но была благодарна брату, что тот ее прикрывал. Они вместе вышли к машине. По пути к школе Бен сонно скосил на нее глаза:

– Ты же мне сегодня расскажешь все, чего я не знаю о прошлой ночи?

Хэйзел вздохнула. Ей следовало испытывать благодарность – по крайней мере, брат давал ей подумать над ответом, – но девушка ощущала только страх.

– Окей, – кивнула она.

Бен сунул руку в карман и вытащил амулет: рябиновую щепку на цепочке.

– Надень ради меня, окей? Тут мама права.

Рябиновая щепка. Защита от фей. Все ребята из школы сделали такие еще в детском саду, вместе со значками с четырехлистным клевером. Большинство носило их – или новые – в канун каждой Вальпургиевой ночи. Хэйзел погладила деревяшку большим пальцем, тронутая тем, что брат отдал ей амулет, который – она была уверена – сделал больше десяти лет назад. Девушка приподняла волосы и повесила цепочку на шею.

– Спасибо.

Бен ничего не ответил, но несколько раз взглянул на сестру, словно пытался понять что-то по выражению ее лица или обнаружить там нечто, чего прежде никогда не искал.

В школе было странно. Тихо и как-то пусто: должно быть, многих детей родители просто не выпустили из дома. Ребята, сбившись в небольшие группки, шептались, а не шумели, как обычно. Хэйзел заметила, что многие повесили на запястье или шею талисманы. Сушеная бузина, нанизанная на серебряные цепочки. Золотые монеты. От травяных масел, втертых в кожу, в коридоре приятно пахло: прямо как в эзотерическом магазине. Когда Хэйзел разбирала сумку в своем шкафчике, на линолеумный пол, два раза подпрыгнув, выкатился грецкий орех.

Наклонившись поднять его, она увидела, что он перевязан грубой ниткой.

Хэйзел дрожащими пальцами открыла орех. Внутри лежал еще один кусочек скрученного пергамента, исписанный все тем же небрежным почерком: В небе полная луна; быть в кровати ты должна.

Ну уж нет! Она больше не подчиняется каким-то там неизвестным феям. Нет, если может сопротивляться. Скомкав записку, девушка сунула ее обратно в сумку.

Запахло сигаретным дымом – к шкафчику Хэйзел подошла Леони. На ней была длинная фланелевая рубашка поверх белой футболки, на шее – золотая цепочка. Леона повесила на нее колечко для ключей, а на него, кроме ключей от дома, – с полдюжины амулетов. Темные вьющиеся волосы девушки были собраны в два пучка на макушке: мокрые, как будто она завязала их сразу после душа.

– Ну что? – спросила она. – Думаю, ты уже слышала?

– Об Аманде? Да, – кивнула Хэйзел.

– Последним ее видел Картер. Все говорят, что в этом замешан один из братьев Гордонов, – Леони пожала плечами, будто показывая: не то что бы она с этим согласна, но как человек, распространяющий сплетню, тоже не совсем верит в их невиновность.

– Думаю, что бы с ней ни случилось, в этом замешано волшебство, – Хэйзел вздрогнула, вспомнив грязь и виноградную лозу во рту Аманды.

– Тогда другой

из братьев Гордонов. Его-то большинство как раз и обвиняет.

– Джек не имеет к этому никакого отношения! – Мысли о прошлой ночи заставили Хэйзел вспомнить прикосновение губ Северина. Всего через два дня после того, как она поцеловала Джека – как будто Вселенная решила дать девушке все, чего она когда-либо желала, и одновременно наказать ее. Когда мысли Хэйзел вернулись к Аманде, лежащей в канаве, ей стало ужасно стыдно за воспоминания о поцелуях.

– Ладно, это всего лишь слухи, – беспечно ответила Леони. – Не то что бы я в это верила.

– Бред какой-то. Не надо такое повторять.

– Дерьмовый бред, – согласилась Леони. – Это не нормальная фэйрфолдская жуть. Не тупистическая жуть. Это реально охрененно ненормальная жуть. Семья Аманды всегда здесь жила, с ней не должно было ничего такого случиться. Все напуганы. Я повторила слухи, потому что подумала – ты захочешь знать. Я не разношу их по всей школе.

Хэйзел несколько раз глубоко вздохнула. Огрызаясь на Леони, она ничего не изменит.

– Извини. Какая бы жуть ни происходила в лесу, это ненормально. И неважно, приключается она с туристами или с кем-то еще. Лично я не вижу вообще никакой связи между Джеком и тем, что случилось с Амандой.